Девушки, бывало, тренируются, а я сижу на своем подоконнике, жду своей очереди, а облака плывут на уровне восемнадцатого этажа, Люди внизу как муравьи. Впечатление незабываемое!
– Ты была небожителем! Ты из моего царства белых облаков!
– Смешная фантазерка, – улыбнулась Лера.– Представляешь мое состояние? Я, деревенская девчонка, достигла своей цели, стала студенткой самого главного вуза страны! Такое невозможно словами выразить. Я захлебывалась счастьем. Мне казалось, о большем и мечтать невозможно. Я верила, что желание и умение трудиться позволят мне довести мечты до конца. И вдруг – болезнь. Организм не выдержал. В деревне еды, хотя бы той же картошки, вволю. А в городе все покупать надо.
После того как перевелась сюда, у меня на нервной почве два месяца волдыри по всему телу не проходили. Приехала зимой под Новый год. В университет меня приняли сразу. Незнакомые девочки в общежитии приютили. С Галиной Хиневич первое время на одной койке спали, а с Ниной Савченко вместе питались. Нас, таких «зайцев», в общежитии много проживало. Без пропуска в корпус не войдешь, так мы по пожарной лестнице влезали на четвертый этаж и через окно пробирались в коридор. Скользко, опасно, а что поделаешь? Жить-то надо. Учиться хочется. Только придумал комсомольский секретарь университета рейды по ночам устраивать, и патруль у заветного окна выставлять. Раз выждала я до двенадцати ночи и, как всегда, полезла наверх. Только притронулась к окну, а оно вдруг распахнулось, и из него выглянула сытая, довольная физиономия секретаря. Я чуть не упала. Вишу на одной руке, ногами пытаюсь за ступеньку ухватиться. А он хохочет, издевается. Ему-то что! Он местный, с папочкой и мамочкой живет. А тут от голода корчишься. Учебник читаешь, а перед глазами строчки плывут.
Пришлось идти на вокзал ночевать. Пристроилась между двумя полными женщинами, пригрелась, а ноги в ботиночках застыли, ничего не чувствуют. Часам к четырем утра уже сил не было терпеть холод. Вскочила, по холлу бегаю. Потом нашла «закуток» под самой крышей и легла на сломанный стол, пытаясь хоть немного вздремнуть. А милиционер тут как тут. За шиворот схватил, гадкими словами обзывает, позорит перед людьми. Вытолкал меня в шею из здания вокзала. Мороз на улице жуткий. Над головой рваные края снежных туч. Улицы словно вымерли. Черные окна, страшные провалы подворотен. А может, мне так казалось от истощения? И вот бреду я голодная, холодная, униженная и думаю: «Была студенткой МГУ, вращалась среди умнейших, интереснейших людей. Впервые в жизни поняла, что такое уважение к себе, а теперь в другом городе, и ни денег, ни жилья, ни лекций. За проститутку приняли, несмотря на сумку с вузовскими учебниками». Можешь ты себе такое представить? Знаешь, как трудно жить униженной, морально раздавленной, уничтоженной, особенно после того, как познала высокое, прекрасное!
Неожиданно нащупала в кармане пальто две упаковки анальгина. Зашла в общественный туалет, нашла кран с холодной водой и выпила все таблетки. Видно боль и безысходность в тот момент выключили мой разум. Накопившиеся несчастья на минуту сломили мою юную, уязвимую, слишком чувствительную душу, сделали неспособной бороться против жестокого течения обстоятельств жизни. На один миг я поддалась искушению насовсем уйти от горестей и проблем.
Села на лавочку. Приготовилась к самому худшему. Чувствую, сознание прерывается. Отчима вспомнила недобро: «Денег пожалел. На принцип пошел. Да бог ему судья…. Так бабушка говорила…». И при мысли о бабушке, что-то вздрогнуло во мне. Себя не жалко. А вот ее? За что ей горе принесу? Ведь любит она меня! И будто очнулась. Ведь все мои горести – лишь ничтожные огорчения перед презрением к себе за слабость, за отсутствие воли, за то, что струсила, хотела покинуть поле боя. «Что же я делаю? – подумала.