Неловко просить родителей покупать бумагу для урока, пусть директор выделит из школьного бюджета.
Надо санитарам напомнить, чтобы проследили не только за чистотой рук, но и волос. Может, помочь кого-то постричь? Коля Корнеев девятый ребенок в семье. Мать кормит всех огородом. Когда ей за чистотой следить? А старший сын у них в институте учится. Всю жизнь на картошке, в обносках и с высокой мечтой стать юристом. А Коля? Как весна, так на уроках его не увидишь. То корову пришла очередь пасти, то огород копать надо. Что такое носки не знает. Мать просила директора ботинки купить ему на четыре размера больше, чтобы во вторую смену другой сын в них в школу мог ходить. И школе экономия. Ботинки купили хорошие, грубой кожи, на толстой теплой подошве. Лет на десять носки».
Анна Васильевна с гордостью вспомнила, сколько трудов ей стоило достать их. «А Варя шестая в семье. Школьное платье носит аккуратно. Если предполагаются какие-то работы во дворе школы – бежит домой переодеваться. Форма ей почти до ботинок. Варя знает, что она ей на четыре года рассчитана...».
Мысли Анны Васильевны бегут, а руки аккуратно режут бумагу, готовят каждому ученику рабочий материал.
Урок труда последний. Директор привел с собой чужих учителей. Они сели на стульях вдоль стен. Мы с любопытством разглядываем их. А в это время на патефоне крутится пластинка с тихой, строгой незнакомой музыкой. Мы заслушались, и забыли про комиссию. Потом Анна Васильевна объявила: «Скоро праздник. Вырезать снежинки и фонарики умеют даже первоклассники. Вы сегодня будете делать настоящие бумажные игрушки».
По шаблону из картона мы вырезали фигурку выбранной птицы или зверя, а потом из папиросной бумаги склеивали тело, которое разворачивалось по форме животного. Из воздушных ячеек получалась объемная фигура. Я делаласказочную птицу. Она должна быть золотой. Но желтого картона нет. Пришлось покрасить. Очень трудно клеить папиросную бумагу. Тонкой кисточкой наношу клей. Иногда получается большая, жирная линия и я понимаю, что в этом месте плохо раскроются ячейки, и будет неровный бок.
Пока сохла стопка папиросной бумаги, вырезала из креповой бумаги яркий хвост, и на крылья добавила красивых перьев. А головку мне захотелось украсить проволочками с бусинками. Я в книжке видела что-то похожее. Подняла руку и попросила разрешения взять со стола учителя материал для фантазии и выдумки. Как Анна Васильевна могла все предугадать? На столе я нашла и проволочки, и бусинки. Там были даже пуговицы, обломки деревяшек и кусочки металла.
Учительница предупредила нас, что пора сдавать работы. Она осмотрела наши игрушки, похвалила и пообещала украсить ими школьную елку. «Кто не успел, не расстраивайтесь. Закончите на следующем уроке», – успокоила она учеников. Потом Анна Васильевна предложила спеть нашу любимую песню. Исполняя ее, я чувствовала себя взрослее. Настоящим тружеником, полезным человеком. У меня даже сердечко подрагивало от счастливого возбуждения и гордости.
«Пройдут года, настанут дни такие,
Когда великий трудовой народ –
Вот эти руки, руки молодые
Руками золотыми назовет!» – пели мы звонко и радостно.
Мы были очень довольны уроком.
ИЖДИВЕНКА
Прибежала из школы, бросила портфель на кухне, и пошла в зал, чтобы переодеться в домашнюю одежду. Гляжу, а на кровати лежат газеты, а поверх них листок какой-то. Читаю: – отец, – мать, – сын, а против моей фамилии – «на иждивении». И у Анна Георгиевны – тоже.
Я так и присела на кровать. Будто меня сзади по голове мешком с песком ударили. Сижу, придти в себя не могу. Грудь сдавило. Вдохнуть не могу, потом обмякла. И так тоскливо стало. Одно слово – и нет меня как человека. Есть только иждивенка, нахлебник.