Сидели по обе стороны «стола» и наперебой предлагали друг другу свои «яства».
– Мой папа плотвы для нас наловил.
– А мне мама два крылышка куриных дала. Кому одно?
– А у меня сахар колотый. Вон, какой кусок большой! …
После обеда разбрелись по берегу. Вдали река расстилалась голубой безмятежной гладью, а у моих ног плещутся зеленые прозрачные светящиеся волны. Они кажутся мне отлитыми из светлого бутылочного стекла. Искристые, солнечные, они скользят весело, беззаботно, с мягким шуршанием накатывая на чистый желтый песок. Маленькие холодные гребни щекочут мои ладони. Не могу глаз оторвать от беспрерывно меняющихся хрустальных узоров волн.
Река уносит мои мысли далеко-далеко.
Сквозь шелест сухого безжизненного камыша в излучине услышала непонятный звук. Приподнялась. За кустом сидела Наташа из четвертого класса и ела из голубой консервной банки что-то белое. Прочесть надпись на банке я не смогла. Ко мне с мячом в руках подбежала Оля. Увидев, куда направлен мой взгляд, криво усмехнулась и тихо сказала:
– Это сгущенное молоко. Вкусное, сладкое.
У меня потекли слюнки. Мы подошли ближе, но я не решилась попросить попробовать. Наташа оглянулась на нас и отвернулась. Потом доела сгущенку, швырнула банку под куст и пошла к лесу.
– У каждой птички свои привычки, – презрительно фыркнула Оля и,
театрально воздев руки к небу, напыщенно произнесла, видно услышанную где-то взрослую фразу: «Непостижимые люди, непонятные судьбы!»
– А это молоко очень дорогое? – спросила я у Оли.
– Дорогое, – ответила одноклассница и завистливо скривилась.
– У Наташи нет отца. Кто же ей такое покупает? – изумилась я.
– Ее мама в привокзальном буфете работает, – поджала губы Оля.
Эти слова мне ничего не объяснили. Я недоумевала: «У нас в семье папа – директор школы, мама учитель, но я не знаю, что такое сгущенное молоко». Почему-то вспомнилось Наташкино красивое зимнее пальто и настоящий вязаный шерстяной костюм. Мы носили спортивные с начесом. «Ну и что из того? Главное, чтобы тепло было, – подумала я и при этих словах почувствовала, что замерзла. Солнце заблудилось в облаках? Еще не лето. Поежилась от ветра и пошла за кофтой.
Меня привлек шум на другом конце пляжа. Пионервожатая, как испуганная наседка, носилась по берегу и причитала, а ребята бегали за ней, и наперебой предлагали свои решения проблемы. Лавина ребячьих голосов заглушала ее стоны. Наконец я поняла, что Надя из третьего «а» нашла плот, спрятанный в камышах, и уплыла по течению реки к другому берегу. На крики не отвечала. Плот еле различимой точкой еще обозначался на волнах.
– Может, Надя разомлела на солнце и заснула, а когда проснется, сама подгребет руками? – успокаивали ребята вожатую.
– А вдруг ей там со страху сделалось плохо? – нервно возражала вожатая.
– Вам, взрослым, страшно на реке, а нам интересно. Наверное, представляет себя капитаном и радуется! Не путешествие, а мечта! восторженно подхватил Вовка.
– Ей удовольствие, а я отвечаю за нее! – травила себя Зинаида Васильевна.
На наше счастье к нам подплыл молодой рыбак. Вожатая резво вскочилав лодку, окатив парня веером брызг, и потребовала грести к плоту. Лодка зачерпнула бортом, но рыбак не разозлился, понял, что женщина в запале позволила себе такую вольность, и налег на весла. Зинаида Васильевна оценила его деликатность и благодарно улыбнулась.
Скоро растерянная, обескураженная Надя сидела на берегу и оправдывалась:
– Я не слышала криков. Простите, не хотела вас пугать. Было так здорово! Небо, вода! Я была такая счастливая!
Волнение улеглось. Мы снова разбрелись по берегу.
Я увидела заросшую ивняком и облепихой песчаную косу, своим длинным отростком отделяющую узкий залив. Когда пробиралась к нему сквозь кусты, на меня сыпались огромные серо-зеленые комары.