БЫЛА БЫ ТЫ РЯДОМ…
Кормлю голубей на главной площади города. Наблюдаю, кто проворней: голуби или воробьи? Вспорхнула стая. Кто вспугнул? Оглянулась. Навстречу друг другу бегут двое. Он – долговязый, нескладный, длиннолицый, с глазамиХриста. Она – маленькая, рыженькая, совсем девочка. Обнялись. Он прижал ее к себе, и, заливая слезами корзиночкутоненьких косичек, зашептал:
– И больше ничего мне не надо, только видеть тебя. Я так измучился без тебя…
Я смотрела на клетчатую женскую кофту на костлявых плечах парня, на стертые задники туфлей девушки, на их слезы,крепкие бесконечные объятия, и пронзительная боль, и пронзительная радость охватили меня.
– Наемщик обманул всю бригаду, не заплатил. У метро какой-то ста-рик дал на буханку хлеба. Потом нашел церковь. Попросил у батюшки работы, чтобы билет на поезд купить… Я заработаю. Еще три недели до свадьбы. Ты не думай, что если я детдомовский….Добьюсь, разберусь… Мы будем счастливы. Много ли нам надо? … Была бы ты всегда рядом, – шептал он.
Газа Христа….Вспомнила церковь в деревне, где находился наш лесной детдом.
…Идем с ребятами темными узкими коридорами. Низкие своды при-давливают к земле. Вошли в длиннуюхолодную комнату. На стенах, обшитых почерневшими от времени досками, от потолка до каменного пола – ряды темных икон. В углу за выступом стены узкое как щель окошко. Свет от него падает на странную икону. Вокруг все в мрачных тонах – и вдруг этот светлый чистый лик с безгрешными детскими, прозрачными как слеза бледно голубыми глазами. В лице – всепрощение, всепонимание, бесконечная доброта, устремление к высокому, праведному… Бледное усталое лицо вдохновенно. В нем легкая грусть, непонятная внутренняя, восторженная, возвышенная вера. Он настоящий, святой, хотя совсем не похож на мудрых старцевс икон на стенах. Перед ними я испытываю робость, благоговение. А от этого лица не могу оторваться. Он взглядом очищает мне душу от накипи боли. Глядя на него, хочется верить во все хорошее, любить всех без страха, без оглядки, возвышаться в мыслях, надеяться. Он живой и вечный…
Еще бы хоть раз его увидеть…
Может этот парень – его частичка….
ЧУЖАЯ БОЛЬ
Витя! Сидела я недавно, задумавшись, на лавочке в Первомайском парке. Вдруг услышала из репродуктора, что висит на столбе у входа, слова, произнесенные так, что молния по позвоночнику прошила: «И кто-то камень положил в его протянутую руку». Не знаю, о ком говорили по радио. Дальше грустная музыка заиграла.А у меня перед глазами сразу возникло сдавленное болью деревянное лицо дяди Вали, его тонкие, длинные, нервные пальцы… (инвалид войны на самодельной каталке, пом-нишь его?).
Душа моя заметалась в безысходной тоске. Я задохнулась от вздымавшейся в груди обиды, возмущения, ярости. Потом несколько дней плохо чувствовала. Сердце будто надвое разломилось. «Надорвалось, чужой болью захлебнулось»,— сказала бы баба Дуня.
А сегодня ночью был дождь, и утро встретило меня сияющей голубизной неба, радостными трелями птиц, бурной свежей зеленью искрящихся влажных листьев. Хрустальный прохладный воздух бодрит. Дышу полной грудью. Расправляю еще слегка дрожащую душу. Благодать, умиротворение потихоньку входят в сердце. Душа лечится…
Глава вторая
В ГОСТЯХ
Уже месяця живу у родителей. Целыми днями бегаю с ребятами по улицам, жую черную смолу, играю в карты. Раздолье! Иногда беспричинная грусть находит, но я пореву малость и на следующий день опять мчусь к друзьям. Правда, что-то тревожит меня во взаимоотношениях родителей. Оля часто надувает губы из-за денег. Но все это мимолетно, без долгой и громкой ругани, как в семьях соседнего подъезда. «По интеллигентному», – объяснила мне Валя.