Отошла в низину и долго стояла у самой воды, завороженная мельканием рыбешек.
Вдруг дед встряхнулся, встал и расправил плечи.
– Папа, чего вы сегодня такой грустный? – спросила я.
– Видишь на горизонте церквушку? Я родом оттуда. Лет пятнадцать там не был. Родня сама ко мне заезжает, да и то попутно с делами в городе.
– Давайте в следующее воскресенье съездим туда!
– Хорошая мысль. Что-то я расчувствовался сегодня. Детство вспомнил лапотное. Об отце в памяти ничего не осталось. Все мать около нас возилась. А эта река кормилицей была. По весне заливало всю округу. Вода в хатах, скотина и тряпье на чердаках. По две недели на лодках жили. Зато с урожаем овощей каждый год были. И себя, и город кормили.
– А сейчас половодье по-прежнему заливает пригород?
– Река несколько обмелела, но все равно люди плавают по весне.
– А зачем же на воде жить? – удивилась я.
– Огород должен быть у дома. Весной каждая минута дорога: посади, прополи, прореди. Я, мальчонкой, не разгибался, пока в город не отослали в наймы. В сезон даже погулять сил не было, – растягивая слова, говорил дед.
Реку затягивал туман. Я огляделась и задохнулась от восторга. Туман застелил луг плотным матово-белым одеялом. Лесистый склон противоположного берега тоже пропал в белой дымке.
– Папа, молочные берега как в сказке! Вы тоже в детстве любили эту красоту? Или из-за трудного детства ничего не замечали?
– Красота мимо души не проходила. И все же поторапливайся. Мать за-волнуется. Только на вокзал зайдем, пивка попьем. Что-то зябко мне.
– Не хочу пива. Детям вредно.
– И то верно. Я тебя сладким угощу, – улыбнулся дед.
Зашли в огромный зал-дворец. Ярко-зеленые стены украшены позолоченной, тонкого узора гипсовой лепниной, идущей широкими полосами от потолка до пола. Потолок так высок, что я откинулась назад, чтобы разглядеть его удивительные орнаменты.
– Папа, вокзал при царе строили?
– Недавно.
– А почему он такой красивый?
– При Сталине все строили надежно и красиво.
Дед выпил пива, а мне купил огромную желто-красную грушу.
– Ее тоже при Сталине выращивали? – спросила я бесхитростно.
– Ну и шуточки у тебя, – засмеялся дед. – Такие на юге растут.
Я откусила грушу. Удивительно вкусная и сочная! Спустились в широкий подземный переход, ведущий в город.
– Странный коридор. Почему у него пол и потолок наклонные? Этот туннель не подходит к вокзалу, – нерешительно высказала я деду свое впечатление.
– Смотри-ка! Заметила, – удивился он. – Тут подземные воды проявились и крыло здания «поплыло». Архитектор сумел его подправить. Оно не развалилось, только накренилось. Все равно его расстреляли за саботаж.
– Он был плохой? – испуганно прошептала я.
– Понимаешь, малые сроки были отпущены на строительство, а исследованием почвы занимался друг архитектора, у которого в то время мама сильно болела. Не успел он все промерить и рассчитать, понадеялся на авось. Архитектор ему доверял и не проверил работу.
– За что же тогда архитектор погиб? – разволновалась я еще больше.
– За безответственное отношение к порученному делу.
– Кто подвел, тот обязан был сознаться, – закрутила я головой, словно стремясь избавиться от непосильной, взрослой проблемы.
– Тогда расстреляли бы обоих. К тому же, архитектора только мама оплакивала, а у виновника уже двое маленьких детей было.
– Значит, архитектор был верным другом. Жалко такого, – вздохнула я шумно.
– Жалко, талантливый был. Я хорошо его знал. Из наших, деревенских, – тоже вздохнул дед.
Мы молчали до самого дома. Я уже не могла есть красивую грушу.
Дед сразу лег в постель и заснул, а я долго ворочалась. В полудреме перед глазами плавал великолепный дворец. В самом центре сияющего золотом потолка висел огромный портрет архитектора.