– У меня такого не бывает. Наверное, старые родители не понимают тебя, – посочувствовала подруга.
– Мама Оля не хочет понять, что я просто такой человек. Ей главное, чтобы соседи ничего не слышали, – пожаловалась я.
– Она боится, что все решат, будто тебя бьют.
–Почему люди сразу плохое представляют?
– А что можно подумать, если ребенок на весь дом орет?
– Я всегда ухожу плакать подальше от людей, а вчера не успела. Вот ты спросила, и тебе все сразу стало ясно. А мама Оля не разговаривает со мной. У нее во всем я виновата. Вот всегда так!
– Много ссор в семьях из-за непонимания. Люди мало разговаривают друг с другом, особенно с детьми. Мне папа так объяснял.
– Он у тебя ученый?
– Нет. Рабочий. Руки у него золотые. Из-за войны не выучился. А потом я появилась. Папа много читает и много знает.
– Он у тебя не просто умный, а прямо-таки мудрый.
– Мудрыми бывают в старости, – улыбнулась Валя.
–Мой папа тоже много знает. Но ему не до меня.
– Это уж точно. Один он у вас кормилец, – серьезно объяснила под-руга.
И мне сразу стало спокойнее.
ИСТОРИЯ С ЮЛЕЙ
Гуляли мы с Валей и ее сестренкой Юлей по парку. Встретили одно-классниц, заигрались и совсем забыли о времени. Чтобы не опоздать к обеду, решили две остановки проехать на трамвае. Выходили шумной компанией. Я подала Вале сумку с игрушками и штанишками, а сама, повернувшись спиной к выходу, стала опускаться с Юлей по ступенькам. Но она закапризничала. Я вышла из вагона, а кондуктор, разговаривая со знакомой, не обратила внимания на нашу возню, и захлопнула дверь, зажав Юлечке ножки. Я попыталась открыть дверь. Не получилось. Закричала. Вагон был полупустой, но водитель не услышала, и трамвай покатил, набирая скорость. Я, придерживая Юлю за плечи, побежала рядом. На мгновение представила ужас малышки, висящей вниз головой в дверях трамвая, несущегося с горы на полной скорости, а потом падающей лицом на асфальт, когда двери откроются... потому, что я не могла догнать…. От страха внутри похолодело. Я не видела выхода из создавшегося положения. Ноги начали заплетаться…. Заплакала Юля. Тут услышала позади себя громкий стук и вопли. Это Валя догнала нас. Не знаю, чем бы закончилась страшная история, но на наше счастье трамвай, круто поворачивая на другую улицу, сбавил ход. Люди в вагоне услышали крики. Дверь открылась.
Мы долго в оцепенении сидели на тротуаре, не имея сил шевельнуться. Юля, обняв Валю за шею, дремала. Придя в себя, я, заново переживая происшедшее, с еще большей силой чувствовала свою вину. «Что же за день сегодня такой ужасный? Утром трамвай на зеленый свет отправился. Секундой бы раньше – и я осталась бы без ноги. А сейчас за Юлечку сердце чуть не оборвалось», – размышляла я с грустью. Домой шли молча. Потом Валя тихо произнесла: «Нельзя отправлять вагон, не посмотрев на дверь».
От ее слов стало немного легче, но испуг еще долго сжимал сердце. Противно дрожало в животе, гудела голова.
ЮНОСТЬ ДЕДА
– Бестолковая молодежь пошла! Вам бы только гонять по улицам, – бурчал дед, ворочаясь на постели.
– А что нам еще делать? – удивилась я. – Вы же сами говорили, что дети должны больше двигаться и свои эмоции выплескивать: кричать, песни петь. Вы ребенком не бегали по улицам? Занудой были?
– Меня в твоем возрасте мать отдала в Воронеж «мальчиком» в Цен-тральный ресторан.
– Что значит «мальчиком»? – не поняла я.
– «Мальчиком на побегушках» служил. Отец из армии не вернулся. Мать не могла прокормить четверых.
– И что вы делали там?
– Разносил по городу пакеты. Посуду мыл, водку подносил. Спал в кладовке на топчане. Бывало, и ночью поднимали, если срочно кого-то обслужить надо. А чуть зазеваюсь – подзатыльник.