Купец с полуулыбкой продолжал смотреть на юношу.
– Юность! Какая замечательная пора… – вздохнул Жункей. – В юности жизнь ещё кажется безмерно долгой, а граница между белым и чёрным, добром и злом чёткая, не размытая. Лишь с годами человек начинает понимать, что именно нужно было делать в молодости и как это делать, чтобы добиться желаемого результата, но вернуть уже ничего нельзя: время и обстоятельства всегда против. В чистую и светлую пору юности этого не понять. Осознание приходит позже, когда время упущено, а годы уже пригибают к земле. Гораздо позже начинаешь задумываться о том, что если бы твою теперешнюю голову да на тогдашние плечи… То в этом случае… О-о!
Купец мечтательно причмокнул.
– Но ведь вы говорили, господин Жункей, что в моём положении смертельно опасно заявлять о своих правах, – возразил Эрл. – Да и вообще, что мне делать на королевском троне? Государственные заботы – нелёгкое бремя. Взвалить этот груз на себя теперь – это значит отказаться от задуманного. А я хотел бы посмотреть мир, насытить любопытство, набраться впечатлений, чтобы в преклонном возрасте вернуться в монастырь и попросить у братьев разрешения вновь вернуться к постижению Откровений Предтечей.
– Хорошо, что вы осознаёте грозящую вам опасность и тяжесть бремени власти, – ответил Жункей. – Большинство жаждущих её, не понимают этого, они просто рвутся к ней, а получив, ввергают всё в хаос. У вас же иначе. Неужели это говорит кровь ваших предков, много поколений вершивших судьбы подданных? Любопытно. А ваше желание вернуться в монастырь я расцениваю как жизненную неопытность и наивность, уж простите мне подобную резкость в высказывании, мой юный друг. Но со временем вы поймёте, что в жизни есть и другие радости, кроме постижения Откровений. Давайте отложим этот занимательный разговор на другое время. Уже поздно, необходимо отдохнуть, а завтра вы дадите ответ на моё предложение о сопровождении меня в Пиерон в качестве телохранителя.
Купец хлопнул в ладоши. В комнате появился тот же слуга, что отпирал дверь.
– Моя комната и комната гостя, готовы?
– Да, господин.
– Проводи моего гостя.
– Слушаюсь, господин.
Эрл, прихватив суму и оружие, ушёл следом за слугой, а Римар Жункей продолжал сидеть за столом, крепко задумавшись. Похоже, боги проявили благосклонность, послав ему этого юношу. Из него при умелом подходе можно вылепить всё, что угодно, а потом вместе с ним войти в тронный зал, став главным советником молодого короля…
Утром Эрл и Римар Жункей встретились в той же комнате, где их уже ожидал лёгкий завтрак из заправленных различными соусами овощей. Хозяин дома был по-прежнему приветлив, выглядел бодрым, много двигался, говорил, отчего у Эрла сложилось о нём впечатление, как о непоседливом человеке, несмотря на его объёмы. Казалось, если купец ненадолго остановится, то просто не сможет потом снова двигаться. Приходилось лишь удивляться его плещущей через край энергичности.
– Каково ваше решение, Эрл? – поинтересовался он после завтрака.
– Пожалуй, я откажусь от вашего предложения, господин Жункей, – ответил юноша.
Купец на секунду замер и снова ожил.
– Вы даже не хотите узнать о сумме вознаграждения за свои услуги, мой юный друг?
– Нет, не хочу.
– Но, смею надеяться, что от вознаграждения за моё спасение от стражников и грабителей вы не откажетесь, господин Сур? – перейдя на официальный тон, спросил хозяин дома.
– От этого не откажусь, господин Жункей.
Купец умело скрывал свои чувства, но всё же выглядел несколько обескуражено, что выразилось в уменьшении его двигательной активности.
– Признаюсь вам, господин Сур, я полагал, что вы примете моё предложение. Я могу узнать причину отказа?
– Всё очень просто, господин Жункей. Я со своими намерениями определился давно. Наше знакомство – случайность, она не может расстроить мои планы.
– Действительно, всё очень просто, – задумчиво повторил купец. – Наверное, так и нужно жить, тогда многие проблемы покажутся сущими пустяками. Что ж, господин Сур, позвольте ещё раз выразить вам мою признательность. Я отлучусь ненадолго, подождите меня здесь.
Купец ушёл и через недолгое время вернулся, неся в руке увесистый кожаный мешочек.
– Здесь сто монет серебром, господин Сур, – произнёс Жункей. – Это двухмесячное вознаграждение телохранителя.
Он протянул мешочек юноше.
Эрл не глядя положил его в суму.
Жункей задумчиво покачал головой и сказал:
– Непросто вам будет на первых порах, мой юный друг. Вы слишком доверяете людям. Ведь там вместо серебра могла оказаться и медь.
– В таком случае, господин Жункей, вы оставили бы о себе не самое лучшее впечатление. Сэкономив деньги, вы потеряли бы лицо в моих глазах. Вот и всё.
Хозяин дома вздохнул:
– Если бы мы все были такими, как вы, господин Сур, то мир был бы гораздо лучше. Неужели в вашем монастыре все такие?
– Конечно, – просто и легко ответил Эрл.
– Уйду когда-нибудь в монастырь и остаток дней посвящу постижению Откровений Предтечей, – снова вздохнул Жункей. – Проведу жизнь в уединении и очищении от мирской скверны.
– А как же ваша торговля? – улыбнулся юноша.
– Э-э-э! – махнул короткой полной рукой купец. – Провались она в Эрид! Устал уже. Жизнь почти прошла в этих заботах, а что толку?
За этими разговорами они подошли к двери, за ней слышался шум голосов проснувшихся городских жителей. Слуга отворил дверь, и Эрл покинул гостеприимный дом Римара Жункея. Когда дверь закрылась, купец некоторое время продолжал с задумчивым прищуром смотреть на неё, а потом вернулся в комнаты. Ему предстояло найти наёмников для дальнейшего пути. Хоть это и не такая сложная задача, на первый взгляд, но всегда есть риск нанять тех, кто вместо охраны сам обдерёт тебя до нитки. Хорошо, если живым оставят и отпустят. А могут и убить для собственной безопасности, чтобы избежать возможного преследования со стороны властей. А могут и в рабство продать. Лучше всего нанять людей по чьей-то рекомендации, что Жункей и сделал, обратившись к управляющему своего дома, как к человеку, постоянно живущему в Фессаре и, следовательно, хорошо знающему нужных людей.
Глава II
Óйси Кáуди
Шумные, многолюдные утренние улицы совсем не походили на ночные – пустынные, гулкие, тёмные, пугающие неизвестностью слабых духом и телом.
До крепостных ворот, открывающих путь в сторону столицы, Эрл добрался, лавируя между потоками горожан, снующих по своим делам. Памятуя о вчерашнем конфликте со стражниками, юноша не стал надевать красный плащ, привлекающий внимание. Дождавшись, когда через ворота пойдёт какой-нибудь караван, он пристроился к нему под недовольные взгляды наёмников, взятых купцом на охрану каравана. Один сразу подошёл к Эрлу и спросил, чего он хочет. Юноша ответил, что хочет всего лишь выйти из города. Наёмник бросил на него оценивающий, понимающий взгляд и успокоился.
Когда стены города исчезли за холмами, Эрл потихоньку обогнал караван, продолжая идти среди людей, повозок, вьючных животных. Так как он вышел довольно рано, то пыль ещё не успела подняться, и это значительно облегчало путешествие. Вся эта пёстрая толпа возвращалась из города в близлежащие поселения и постепенно редела. К концу дня юноша остался на дороге один и шёл до самого вечера, не встретив более никого. Уже давно закончились возделанные поля и потянулись холмистые пустоши. Никаких селений видно не было, предстояло заночевать на открытой местности. Выбрав для этого холм повыше, а склоны покруче, Эрл забрался на его вершину и уселся, осматривая окрестности, отдалённо напоминающие отроги Химадайских гор, где остался монастырь и отец Ируст с братьями-монахами.