Но знатный самурай только усмехнулся себе в усы, взял оби в руки, обмотал им роскошное шелковое киримоно дочки и сказал:
– Не смотри, что подарок мой прост и скромен, дочка. У этого оби есть чудодейственная сила. Пока ты носишь его и не стыдишься его убогого вида, до тех пор он будет твоим верным слугою. Стоит тебе только обернуть конец этого скромного оби через большой палец, как все, что тебе захочется, исполнится вмиг. Этот пояс достался твоей матери от волшебницы Суато, которая была ее воспитательницей и покровительницей. Но помни: в первую же минуту, как только ты застыдишься своего скромного оби и пожелаешь иметь вместо него блестящий и нарядный, он мигом потеряет свою чудодейственную силу и окажется простой негодной тряпкой. Поняла меня, дочка?
Хана поняла отлично все, что ей сказал отец. Хана была умная и понятливая девушка. Теперь она уже не горевала больше. У нее было неисчерпаемое богатство в руках, и она была счастлива вполне.
* * *
Спустя несколько дней целая толпа веселых свеженьких мусме собралась на берег моря. Они собирали красивые раковинки и украшали зелеными водорослями свои черные головки. На них были цветные пестрые киримоно и самые роскошные оби, какие можно встретить только в Японии, потому что все эти розовые девушки были дочерьми самых знатных сановников Дай-Нипона, как называется японская страна.
У одной только мусме Ханы был ее скромный, ветхий, бедный пояс поверх нарядного киримоно.
– Слушай, Хана! – обратилась к девушке хорошенькая дочь важного сановника. – Ты выглядишь в этом старом, грязном, поношенном поясе настоящей нищенкой; сними его и брось в воду.
– Зачем ты надела эту дрянную тряпку? – вскричала красавица Белая Хризантема, племянница одного знатного полководца.
– Мусме Хана обеднела! Надела какую-то тряпку вместо оби! Мусме Хана забыла, что ей, дочери сановника, нельзя носить такой пояс. Мусме Хана большая дурочка, если не знает этого, – задорно проговорила Розовый Лотос, дальняя родственница самого микадо.
О, это было уже слишком! Как всякая японка. Хана гордилась своим происхождением. Подобных насмешек она вынести не могла. Она окинула своих подруг презрительным взглядом и приказала им громким, властным голосом:
– Сложите все собранные вами раковины на берегу и смотрите, что будет с ними.
Розовые мусме недоверчиво покачали своими хорошенькими головками, но послушно уложили все найденные ими раковины песок и отошли в сторонку, тихо шушукаясь между собою.
Хана незаметно обернула кончик своего оби вокруг пальчика левой руки и… о, чудо!
Маленькие разноцветные раковинки мигом превратились в золотые, ярко горевшие в лучах солнца червонцы.
– Возьмите эти червонцы и поделите их между собою! – произнесла надменно Хана и отошла от подруг с видом владетельной королевы.
Розовые мусме стали подбирать червонцы, кидая завистливые взгляды на уходившую Хану. Они решили, что перед ними не простая японская мусме, а могучая волшебница.
* * *
Было утро, золотое утро Востока. Солнце радостно купалось, как беспечный ребенок, в хрустальных водах синего океана.
Мусме Хана шла по тропинке между двумя засеянными рисом полосами поля. За нею шла огромная толпа ее подруг. С тех пор как они узнали могущество Ханы, они уже ни на шаг не отставали от нее. Хана была богата. Хана была знатна, Хана обладала чудодейственной силой. Люди богатство и знатность ставят выше всего, и немудрено поэтому, что за мусме Ханой шли теперь целые толпы ее сверстниц.
Они шли широкими полями, сожженными солнцем. Это были голые поля, на которых уже ничто не произрастало. Неурожай свирепствовал в стране, и желтые, сожженные солнцем поля не производили ни одного колоса.
Розовым смеющимся мусме то и дело попадались навстречу голодные, оборванные, озлобленные от нищеты люди; они кричали грубыми голосами:
– Вы, дети знатных богачей! Подайте нам на хлеб! Мы умираем с голода.
У Ханы было доброе сердце и чуткая душа. Чуткая душа была у мусме Ханы.
Она раздала все червонцы, которые имела, голодным, озлобленным людям, и когда у нее не осталось ни одной иены, она тихонько обернула кончик своего черного оби вокруг пальца, и вмиг желтые поля покрылись спелым рисом, который у японцев составляет главную пищу. Его было так много, что им можно было накормить досыта самую огромную страну.
Голодные люди бросились было собирать посевы, но силы им изменили, тощие тела, изможденные голодом, не могли двигаться, слабые руки не могли работать.
Тогда они с угрожающими криками и с поднятыми кулаками кинулись к Хане.
– Ты колдунья! – кричали они. – Ты злая волшебница! Ты дала нам пищу, чтобы раздразнить нас, а собрать мы ее не можем, у нас нет сил на это! Мы тебя убьем!
У них были такие злые, свирепые лица, а глаза их сверкали такою ненавистью и злобой, что розовые мусме разбежались в страхе, и Хана осталась одна.
Ничуть не смущаясь, она снова обернула кончик оби вокруг своего розового пальчика, и что же?
Целая толпа невольников появилась среди рисового поля. Они мигом срезали жатву и, собрав в снопы, понесли с поля. Теперь уже несчастные голодающие не бранили Хану, не угрожали ей.
– Светлая богиня Кван-Нан! – кричали они. – Смилуйся над нею! Помогите ей, добрые духи, во всех ее делах!
И они стремительно кинулись следом за невольниками, уносившими рис.
Хана осталась одна.
* * *
И вдруг до слуха Ханы долетел звук песни, сладкий, как сон. Молоденькая мусме замерла на месте. Восторг наполнил ее душу; вся она превратилась в слух.
Звуки неслись из соседней рощи, лежавшей недалеко от того места, где она находилась.
Хана долго стояла без движения, пораженная, очарованная дивной песнью. От песни веяло то тихим, ласковым плеском волны, то шепотом лотосовых полей, то звуками сладкой «ше», любимого музыкального инструмента японцев.
Молоденькая мусме кинулась в рощу и остановилась изумленная перед огромным столетним деревом, у корней которого сидел красивый юноша в бедной одежде бродячего певца. Он-то и пел так сладко, что можно было невольно заслушаться его песни.
– Здравствуй, юноша! – произнесла Хана, глядя во все глаза на певца.
– Здравствуй, красавица мусме! – отвечал тот приветливо.
– Что ты поешь здесь один? – снова спросила Хана.
– Я слагаю ту песню, которую я буду петь во дворце микадо в день большого праздника, – отвечал он. – Ты знаешь, пригоженькая мусме, что наш великий микадо и повелитель хочет женить своего сына, наследника престола. В следующее новолуние в дворце микадо соберутся все знатнейшие красавицы Дай-Нипона, и между ними принц выберет себе супругу. Этой счастливице я должен буду пропеть хвалебную песнь.
– О, благодарю тебя, певец! – вскричала Хана. – Благодарю заранее! Ведь микадо выберет сыну в жены меня и только меня.
Голубые глаза певца блеснули насмешкой. Он весело рассмеялся и вскричал:
– Слов нет, что ты очень хорошенькая мусме; но во дворец микадо проникнут только те девушки, у которых будут самые роскошные оби, то есть самые знатные мусме.
– И я буду среди них, ты увидишь это! – вскричала Хана.
Но певец только недоверчиво покачал головою. Мусме Хана полюбилась ему сразу за ее красоту, но он вовсе не подозревал, что перед ним находится девушка очень знатного рода и притом обладающая такой чудодейственной силой.
Он все качал головою и чуть посмеивался румяными устами.
А Хана говорила:
– Я сорву сейчас цветок желтой хризантемы и отдам тебе. Желтая хризантема превратится в алую, как кровь, лишь только войду во дворец микадо. По этой хризантеме ты меня узнаешь. А теперь скажи, как зовут тебя, певец?
– Меня зовут Иеро! – произнес он, любуясь ею.
– До свидания, Иеро! – произнесла Хана. – До свидания во дворце микадо.