Существуют документы, что с поставкой вооружений к 1917 году дело более-менее наладилось, и планируемое при участии императора наступление должно было сломить выдыхающуюся Германию. Вот тут Парвус с Лениным и подоспел… На фронтах братание, позорный мир, войне конец… Конец и империи…
«Агония» – так потом образно назовут то время…
Примечательно, что все командующие фронтами, включая родного дядю императора, в поисках выхода из этой агонии высказались за отречение от престола. Спрашивается, смогли бы высшие военные чины, боевые генералы, так легко отречься от сто’ящего императора?! Вряд ли… Нет для императора большего позора, чем недоверие своих генералов. А он заламывал руки: «Кругом измена, и трусость, и обман!»
«Россия не романовская вотчина!» – в сердцах воскликнул тогда генерал Врангель.
«Никто не может отнять у русского государя священное право и обязанность спасать в дни тяжёлых испытаний Богом врученную ему державу», – сказал однажды Столыпин безотносительно, правда, к Николаю Второму.
«Отрёкся, как роту сдал», – не без брезгливости заметил один видный госчиновник.
Вот в такой вакуум по закону Паркинсона и «засосало» большевиков. На целых семьдесят четыре года…
А что касается интервенции…
Генерал Чижевский чутко прислушивался к мнению младших командиров, прибывающих со всех фронтов в Калугу на курсы, которыми он руководил. Разумеется, слышал он много больше, чем они говорили…
В настроениях молодых красных командиров доминировала в основном эйфория. Большевистской пропаганде не составило труда зомбировать молодые мозги. Но встречались личности и трезвомыслящие. В беседах с ними генерал постепенно и пришёл к выводу, что… по большому счёту, никакой интервенции и не было.
А был шумный пшик и собственные интересы.
«Странное дело, – думал генерал, – один из основных лозунгов большевиков – это экспроприация частной собственности – в мировом масштабе! Вроде бы капиталисты во всех странах должны были как-то сплотиться и ликвидировать такую угрозу…»
По доброй традиции дадим слово классикам.
Госсекретарь США Роберт Лэнсинг (1917 г.):
«Россия стоит на пороге самой ужасной трагедии в мировой истории. Она погружается в кровопролитие, беззаконие и насилие. “Красный террор” превзойдёт жестокостью и масштабом смертей и разрушения собственный террор Французской революции. Что касается других сил, борющихся за власть в России, то их цели и действия выглядят слишком неопределёнными, чтобы доверять хотя бы одной из этих группировок… Не предпринимать ничего, пока в России не завершится чёрный период терроризма».
Премьер-министр Великобритании Ллойд Джордж (1918 г.):
«Мы не были слишком озабочены внутренними проблемами России. Перед нами стояла только военная проблема – как предотвратить усиление Германии вследствие обретения ею российской пшеницы и нефти в результате сепаратного мира с большевиками».
Министр иностранных дел Великобритании лорд Бальфур (1917 г.):
«Большевики – опасные мечтатели, опирающиеся, с одной стороны, на германское золото, с другой – на нежелание русской армии воевать. Однако вопреки точке зрения некоторых членов кабинета, я твёрдо убеждён, что в интересах Британии следует избегать как можно дольше прямого столкновения с этим безумным режимом».
Член кабинета министров лорд Роберт Сесил (1917 г.):
«…большевики вывели Россию из рядов цивилизованных стран…»
Англичане всё же высадились в Архангельске, но лишь для того, чтобы прибрать к рукам огромные воинсие склады и не отдать их в руки германцев. Как только Германия капитулировала, англичане снялись с якоря и с достоинством и трофеями удалились в туманный Альбион.
Все три прибалтийских новорожденных независимых сразу же сговорились с большевиками и под их гарантии разоружили на своей территории белогвардейские части. Потом, видимо, не раз жалели…
Финны… Своих красных ликвидировали, но Белой гвардии ни на грош не помогли. И тоже, вероятно, позже сожалели…
Французы вообще грозились развернуть палубную артиллерию своих военных кораблей, стоящих на рейде в Одессе, на войска Деникина, если тот попытается войти в Одессу. Какая уж тут интервенция?!
Чехи… Мало того, что самоустранились от войны с большевиками в Сибири, так ещё и умыкнули вагон с колчаковским золотом. А чтобы самостийные сибирские партизаны разрешили им его вывезти, сдали тем адмирала Колчака.
Вот в такой обстановке большевики и получили шанс и козырь и воспользовались им по полной, на целых семьдесят четыре года… В то время, как многие их видные деятели впоследствии признавали: если бы интервенция была полнокровной, большевики не могли не пасть…
Получается опять прав старый бульдог Черчилль: «У Британиии нет ни друзей, ни врагов: есть только её интересы…»
Всё обойтись могло с теченьем времени.В порядок мог втянуться русский быт…Какая сука разбудила Ленина?Кому мешало, что ребёнок спит?Наум КоржавинГлава 11. Академия в Уголке.
Маразм и последующая скоропостижная кончина старого вождя не на шутку обеспокоила вождя нового:
«Вай-вай! Так можно и нэ успэть соедынит пролэтариеф фсэх стран! Надо взат за яйца этых бездэлникоф-прафэсороф!
Тавариш Сэмашка! А как ваши профэсора сабираюца берэч здаровье наших атвэтствэнных работникоф?! Случай с Владымиром Иличом гаварит нам о том, что в вашем камисариатэ ест эшо очен много проблэм… Падготовтэ мнэ даклад о састаяныи дэль…»
В четырнадцать ноль-ноль нарком здравоохранения стоял навытяжку в рабочем кабинете Сталина на Кунцевской даче. За время от ночного звонка и до момента, когда вождь начинал после завтрака набивать трубку табаком из папирос, опытный царедворец должен был найти нужную вождю информацию.
Сегодня для Семашко был удачный день: вождь выспался и позавтракал с аппетитом.
«На сорок працентоф продлэвает жизн крыс и курэй… А зачэм нам куры-далгожитэли? А, тавариш Сэмашка? Старые куры нэ вкусные… Нам нужны балшевыкы-далгожитэли!
Чижэфски… Маладой… Всо равно пуст работаэт быстрээ, а-то он можэт бистро састарица…»
Это означало, что после не совсем удавшихся работ по телепатии в институте биофизики Александру Чижевскому предстояло сделать приоритетными вопросы профилактики здоровья, а также продления жизни.
Молодой профессор в ту пору не мог даже догадываться, что теперь он попал в обойму, под негласный надзор. Традиция укрывать от молвы наиболее ответственных исследователей и учёных сохранилась в России по сей день. Засекреченные люди, лаборатории, институты, засекреченные города… Так просто и незатейливо на судьбу Чижевского была поставлена чёрная метка. Надзор, завистники, премии, лагеря… Мозги должны быть под контролем власти…
Молодые гении, собранные волей вождя в полуподвальные лаборатории Москвы, не роптали. Вечно голодные, отрешённые от суровой действительности, одинокие, фанатично уверовавшие в грядущие великие открытия, они рвались осчастливить человечество плодами своего труда.
Спецархивы хранят ещё много тайн об этой славной когорте, но советские самолёты, ракеты и ядерное оружие точно оттуда, из подвалов и шарашек.
Практическая лаборатория зоопсихологии Наркомпроса, Москва, Старая Божедомка, 4…
Опыты по телепатии и гипнозу, медицинские операции по замене органов и разработка фантастических препаратов, психотронное оружие и многое-многое другое, и всё это – да-да, в Уголке Дурова. Только теперь мы узнали, что вовсе это и не Уголок был, а целая академия. Регулярные заседания Учёного совета, доклады профессоров и академиков…