– Коллеги, – сказал он, – предлагаю перенести вопросы на следующий раз, потому что Анатолий Андреевич, кажется, переутомился!
Присутствующие согласно закивали и начали подниматься, а Толик все еще стоял около проектора, застыв, как мраморное изваяние. На его лице отсутствовало всякое выражение – я даже испугалась. Когда помещение опустело, грузный мужчина с неожиданной легкостью подлетел к кафедре.
– Ты что творишь, а?! – зашипел он, не замечая, что один человек в аудитории еще остался. – Так хорошо начал… Что с тобой, черт подери, Анатолий?!
Тот медленно повернул голову на звук – так слепой ищет источник раздражения, не имея возможности его видеть.
– Про… стите, Илья Борисович… – с трудом разжимая зубы, проговорил он. – Я… не знаю, что слу… чилось…
– Не знает он! – прорычал Илья Борисович. – Как будто ты не в курсе, каких трудов мне стоило протащить тебя через ученый совет – ну не хотели тебя пропускать, молодого «выскочку»… Плевать, что у тебя операций больше, чем у некоторых членов этого самого ученого совета, плевать, что мозгов… А, что говорить!
В сердцах махнув рукой, мужчина покинул аудиторию. Толик медленно вышел из-за кафедры и, дойдя до первого ряда амфитеатра, рухнул на сиденье, уронив голову на руки. Я решила, что настало время действовать.
– На чем ты сидишь?
Он вздрогнул и поднял глаза. В них застыло удивление, смешанное с ужасом. Я отнесла это на счет того, что парень испытал острое чувство стыда за то, что я стала свидетелем его неудачи.
– Анна Демьяновна, что вы здесь делаете? – с трудом выдавил он из себя вопрос.
– Проблема не в том, что я здесь делаю, а в том, что произошло с тобой.
– Я… я не знаю…
– Неправда, – возразила я. – Повторяю вопрос: на чем сидишь?
– Я вас не понима…
– Да все ты понимаешь! – разозлилась я. – Надеюсь, ничего «тяжелого»? Амфетамины?
Он ничего не ответил, но я и так понимала, что не ошибаюсь: все признаки указывали на то, что он принимает какие-то психостимуляторы.
– Марина сказала, что ты почти не спишь и тем не менее работаешь как одержимый, – продолжала давить я. – Она…
– Вы встречались с моей сестрой?!
– Я же обещала помочь. Но если ты подсел на наркоту, моя задача становится практически невыполнимой, понимаешь? Я не вчера родилась, Толик, поэтому у меня предложение: вываливай на стол все, что у тебя есть прямо сейчас!
– Ничего нет… – заупрямился он.
– Ты спалишь себе мозги! – перебила я. – На стол, я сказала!
Он нехотя полез в задний карман брюк. Движения были замедленными, как и речь, и стало очевидно, что я пришла не зря.
– «Сиднокарб», – прочитала я надпись на этикетке. – Так и знала!
– Что вы знали? Думаете, я продержался бы без него?!
– Думаю, если бы ты умерил свою гордость и амбиции и обратился за помощью, то еще как продержался бы! Знаешь, чего больше всего боится Марина? Потерять тебя, и я ее понимаю: если это, не дай бог, произойдет, девочка останется совсем одна, а в ее положении это равносильно смерти!
– Да я же для нее стараюсь!
– Черта с два! Амфетамины сначала оказывают положительный стимулирующий эффект, а потом наступает реверсивное состояние – и это не говоря о выработке зависимости. Ты, дружок, наркоман, и я искренне надеюсь, что нам удастся справиться с этим, минуя лечебное учреждение! Кто выписывает тебе рецепты?
– Имя вам ни о чем не скажет.
– Этому человеку, которого ты, несомненно, считаешь своим лучшим другом, в медицине делать нечего! И как давно ты подсел?
– Несколько недель…
– Врешь, – вздохнула я. – Больше двух месяцев?
Не сразу, но он кивнул. Удивительно, как Толе удалось продержаться так долго без последствий!
– А о пациентах своих маленьких ты подумал? – спросила я сердито. – Ты же хирург, по живому режешь – а ну как тебя шандарахнет посреди операции?
– Если бы я почувствовал, что не могу оперировать…
– Ну, милый мой, ты рассуждаешь, как любой наркоман! – снова перебила я. – Ничего ты не способен заметить в таком состоянии и запросто зарежешь человека, даже не поняв, что делаешь!
Я видела, что мои слова наконец начали доходить до Анатолия, и боялась остановиться.
– Травишь себя амфетаминами, – говорила я, – а ну как придется почку Марине отдавать?
– Не придется.
– В смысле? Рано или поздно… Да, сейчас за операцию никто не взялся бы, но…
– Мы не совместимы, – оборвал меня Толя. – Когда выяснилось, что у Марины развилась почечная недостаточность, я сделал все необходимые анализы: моя почка ей не подойдет.
– Как такое может быть, вы же брат и сестра?
– Только по матери.
А вот этого я не знала! Мне стало стыдно. Казалось, я в курсе того, чем живут мои студенты – особенно те, в чьей судьбе я принимаю живое участие. Теперь вот выясняется, что о Толе я знаю даже меньше, чем считала минуту назад.
– После смерти отца у мамы долго никого не было, – продолжал он. – Потом появился мужчина, но она держала его подальше от дома. Как выяснилось, не зря: едва она забеременела, он свалил в неизвестном направлении.
– То есть искать его на предмет совместимости с Мариной бесполезно? – уточнила я.
– Я пробовал – он как сквозь землю… Сами видите, наши шансы не просто нулевые – они в минусе!
– Прекрати! – воскликнула я. – Я нашла Марине хорошего врача. Конечно, с пересадкой почки она не поможет, но вполне возможно, если получится добиться устойчивой ремиссии, нам удастся поставить ее на очередь.
– Это если Марина протянет достаточно долго, – криво усмехнулся Толя.
– Никто не может знать, кто сколько протянет: вот, к примеру, ты легко можешь пойти вперед сестры, если не прекратишь баловаться «Сиднокарбом». Кстати, где у тебя запас?
– Что?
– Не делай большие глаза – они у тебя и так на блюдца похожи: где то, что ты припас на случай обнаружения этого? – И я потрясла блистером.
– У меня нет… с собой.
Вытащив телефон, я набрала Марину. Она удивилась, услышав в трубке мой голос.
– Ты дома? – спросила я.
– А где еще я могу быть? – грустно ответила она вопросом на вопрос.
– Где вы с братом храните медикаменты?
– В ванной, в шкафчике…
– Иди сейчас туда и найди среди таблеток «Сиднокарб», хорошо?
– Хорошо…
– Что вы собираетесь делать? – насторожился Толя.
– Нашла? – не обращая на него внимания, спросила я.
– Да, две пачки.
– А теперь будь умницей и спусти все в унитаз.
– Да вы с ума сошли! – вскакивая, воскликнул Толя.
– В унитаз?! – переспросила Марина.
– Именно, дорогая! Поверь, ты оказываешь брату услугу. Сделаешь это для него?
– Да, конечно…
– Вот и умница!
Повесив трубку, я посмотрела на Анатолия. Он снова упал на стул и прикрыл глаза, поняв, что спорить со мной бесполезно.
– Едем ко мне, – сказала я.
– Зачем? – бесцветным голосом поинтересовался он.
– Чтобы я могла за тобой следить и чтобы ты прямо отсюда не направился к своему «доброму» психиатру за рецептом.
– Вы меня за ребенка принимаете, да?
– Да ты и есть ребенок, – усмехнулась я. – По крайней мере, для меня: скоро мне стукнет пятьдесят пять, а тебе нет еще и тридцати. Так что, дружок, поднимай свой тощий зад и двигай за мной!
– А Марина? Она же не сможет одна… – пробовал возразить Толик.
– Она и так целыми днями одна: только на диализе и видитесь, – парировала я. – Ничего, переживет денек, а в клинику ее Влад может возить, или я, или Даша… В любом случае, послезавтра мы твою сестрицу кладем в онкоцентр, и проблема решится сама собой.
* * *
– Кто были те люди, которые подняли хай в больнице Влада?
Мы ужинали на кухне, и я решила, что пора задать этот вопрос.
– Вам донесли? – нахмурился Толя, откладывая ложку, которой до этого вяло ковырялся в тарелке.
– А ты думал, мой сын умолчит об этом факте? – пожала я плечами. – Так кто они?
Толик тяжело вздохнул.
– Вечером того дня, когда вы ко мне приходили, заявился Илья Митрохин… Да вы же не знаете, кто это!
– Председатель совета директоров «Фармаконии»?
– Откуда?..
– От Насти. Я была у нее в гостях, и она не только все мне рассказала о ваших делах, но и продемонстрировала наглядные материалы из Интернета.
– Ну, вы даете! – пробормотал он, беспомощно разводя руками. – Зачем вам все это надо? Дело неприятное, скорее всего, даже опасное…