Теперь он перечитал ее еще раз, разорвал надвое, затем сложил половинки и снова разорвал надвое, после чего сунул четвертушку записки в лоток для ненужных бумаг и других отходов. От остальных клочков Уолтон будет избавляться через каждые пятнадцать минут, а впоследствии ответит отказом на любой запрос обследовать содержимое входных бункеров устройств по переработке отходов: вдруг кому-нибудь вздумается отыскать все четыре фрагмента записки.
Однако дойдя до этой точки в своих размышлениях, он спохватился, решив, что такая сверхосторожность будет совсем уж излишней. Ведь это кабинет директора Фиц-Моэма и персональный директорский мусоропровод. А какой директор допустит, чтобы имелась хотя бы теоретическая возможность доступа к выбрасываемым им документам?
А может быть, Фиц-Моэм как раз и был таким директором? От него можно было ожидать чего угодно. Уолтон всегда считал его продувной бестией: старик любое дело начинал совсем не с того конца, как начал бы кто-нибудь другой. Он, наверное, не прочь был бы и самого себя перехитрить в любой интриге, которую затевал.
Кабинет изобиловал различными устройствами, для обнаружения и слежения, к услугам которых здесь постоянно прибегали. И в особенности вчера, при расследовании обстоятельств убийства. Это были и совсем низкие, чуть выше пола, уродливые роботы-обмерщики, которые всю вторую половину дня ползали по полу кабинета, принюхиваясь к следам от обуви тех, что здесь побывал, и подбирая перхоть, волосинки и прочий сор для дальнейшего тщательного анализа, и особые роботы-чистильщики, подвергшие ковер специальной химической обработке, чтобы удалить все пятна крови. Уолтон в сердцах яростно обругал дурацкий допотопный кондиционер, который не способен так проветрить помещение, чтобы в нем не оставалось этого мерзкого духа.
По интеркому прозвучал мелодичный сигнал вызова. Уолтон, теряя терпение, ждал слов секретарши, но затем вспомнил о порядке, заведенным Фиц-Моэмом: аудиоконтакт может наступить только после ответного нажатия кнопки на пульте. Уолтон разблокировал звуковые цепи и произнес:
— Это Уолтон. В будущем не дожидайтесь моего ответного сигнала и суть дела докладывайте сразу же.
— Слушаюсь, сэр. В приемной сейчас находятся два репортера: один из здешней «Ситизен», другой — из телеагентства «Глоуб телефакс».
— Скажите им, что на сегодня у меня встреча с представителями прессы не запланирована. Вместо этого передайте мое краткое заявление. Скажите им, что огромная по своей значимости задача подхватить бразды правления, которые выронил из рук безвременно усопший, великий директор Фиц-Моэм, потребует от меня полной самоотдачи в течение следующих нескольких дней. Я буду счастлив устроить свою первую официальную пресс-конференцию, как только корабль ВЫНАСа снова поплывет на ровном киле. Все поняли?
— Да, сэр.
— Вот и прекрасно. Удостоверьтесь в том, что они ничего не напутали. И… вот, послушайте. Если сегодня или завтра придет кто-нибудь, кому Фиц-Моэм обещал аудиенцию, скажите ему примерно то же самое. Разумеется, не в тех цветастых выражениях, которые предназначены для репортеров, а изложите только суть. Мне нужно еще очень многое переделать, прежде чем я смогу принимать посетителей.
— Не беспокойтесь, все будет выполнено так, как вы велели, директор Уолтон.
Он ухмыльнулся, услышав слова «директор Уолтон». Отодвинув микрофон переговорного устройства, директор склонился над листком с перечнем неотложных дел и вычеркнул первый пункт: «Отменить назначенные Ф. свидания».
Нахмурившись, Уолтон вдруг понял, что неплохо было бы добавить седьмой пункт к перечню: «Назначить нового заместителя по административной работе». Надо подыскать кого-нибудь, кто мог бы справиться с его прежней работой.