Слова Мун вызвали у нее раздражение.
– Никакой он не чокнутый. Просто грязный, отвратительный и не сечет в политике. Но абсолютно нормальный.
– И все-таки у него не все дома, – не согласилась Келли. – Ты заметила, как он спасал муравья, который тонул в луже рядом с бассейном? Это что, нормально?
Сэлли ответила с таким неистовством, что все оторопели.
– Что ты об этом знаешь? – прошипела она. – Люди вроде тебя понятия не имеют о душевных болезнях. У вас одни предрассудки.
– Я только сказала, что он немного с приветом, – стала оправдываться Келли.
– Я слышала, что ты сказала, и нахожу это жутко оскорбительным. Если у человека не все в порядке с головой, нечего делать из него отвратительного антиобщественного типа.
– Но он на самом деле отвратителен, Сэлли. Мне его жаль, и я готова понять…
– Вот оно! Я тебя вывела на чистую воду! Отвратительный, а не чокнутый. Это разные вещи! Какие же вы все предвзятые. Какие упертые!
Келли отшатнулась, словно ее ударили по лицу. Взрыв Сэлли был настолько страстным, что даже ее пальцы сжались в кулаки. Показалось, что она вот-вот бросится на соперницу.
– Имеет. Только пусть не оскорбляет тех, кто для нее парии.
– Нет у меня никакого мнения! – Из глаз у Келли хлынули слезы. – Честно!
– Есть! Просто ты не хочешь признаться в своей упертости. Все кому не лень нападают на душевно больных и валят на них социальные проблемы. Их лишают лечения, их не замечает система. А если в кои-то веки что-то происходит и один ненормальный шизик, которого вообще не следовало выпускать из психушки, скатывается с катушек и втыкает кому-нибудь нож в башку – тогда и вовсе лажа: в убийц превращают всех, кто страдает легкой депрессией.
Сэлли возбуждалась все сильнее. Такой ее никто ни разу не видел. Костяшки сжатых в кулаки пальцев побелели. На глаза навернулись злые слезы.
Келли пришла в ужас – она не ожидала такой бурной реакции.
– Извини, ладно? – проговорила она. – Я сморозила глупость. Не надо плакать.
– Ни черта я не плачу, – огрызнулась Сэлли. Мун лежала на кровати и снисходительно слушала перепалку. Но в этот момент поднялась.
– Сэлли и права, и не права, – заметила она с превосходством в голосе. – Воггл не то чтобы псих. Он просто вонючий мудак. Но, с другой стороны, не скажу, что мне по нраву шизоиды…
Сэлли сердито попыталась ее перебить, но Мун продолжала:
– …или люди, у которых не все в порядке с головой, как ты выразилась. Я знавала среди таких действительно опасных типов. И общество вправе их бояться.
– Бред! – возмутилась Сэлли. – Что ты можешь знать о душевных расстройствах?
– А ты сама, Сэлли? – вмешалась Дервла. И на ее лице отразилась неподдельная тревога. Но Мун не дала ей ответить.
– Еще как знаю! – выкрикнула она, тоже заводясь. – И скажу тебе почему, дорогая подружка. Потому что я два года – два долбаных года торчала в психиатрической лечебнице. Слышала о такой? Больница для ненормальных и чокнутых. И поэтому ненавижу придурков.
На мгновение комната погрузилась в тишину. Слова Мун произвели на остальных девушек эффект разорвавшейся бомбы.
– Иди ты, – пробормотала Келли. – Наверное, смеешься.
Но, судя по всему, Мун не смеялась.
– Так что нечего тут плакать о бедняжках, у которых неладно с головкой. Я жила с такими, Сэлли. Спала в одной комнате, ела за одним столом, ходила по одним и тем же коридорам и пялилась на одни и те же чертовы стены.