Остальные вернулись к марихуане.
Мы стали выводить пятно, но дело шло медленно. Ковер был толстый, можно было подумать, что на него вылилась целая бутылка, прежде чем это заметили.
Музыка умолкла, стало слышно, о чем говорят присутствующие.
– Где доктор Марвин?
– Уехал.
– Слава богу! К приезду Круза только этого мрачного мозгоправа не хватало!
– Круз не приедет.
– Приедет.
– Черт, уже за полночь! Уж теперь точно не приедет.
– Твою мать!
– Эй, я тебе не рассказывал? Я снимался в «Миссии…»
– Рассказывал всего лишь миллион раз, твою мать.
– Господи, зачем в горло‑то человеку вцепляться?
– Питт заглянул. Мило с его стороны.
– Да, он такой. С ним, наверно, целый клан был в мини‑фургоне или на чем он там ездит.
– До твоего прихода еще Спейси заходил.
– Черт, правда, что ль? Ну он бомба гребаная!
– Господи, ты бы обновил лексикон, а?
– Они хорошо смотрелись на пару в том фильме.
– Точно.
Дым от марихуаны тянуло в нашу сторону, и у меня слегка закружилась голова. Курили здесь что‑то крепкое, гораздо более крепкое, чем «черная веревка», которой торгуют на улицах Гаваны.
– Да пошел он, этот Круз.
– Гребаные сайентологи…
– Эй, поосторожней!
– Столько еврейских сайентологов никогда сразу не увидишь. Сходи разок на пасхальный седер, сразу поймешь, почему. Тут все дело в диалектике. В интерпретации. Евреи задают слишком много вопросов.
– А Джеффри Тамбор?
– Исключения только подтверждают правило.
– Хуже сайентологов разве что эти парни из секты «Рожденные заново»…
– Ох, видел сегодня на бампере наклейку: «Второе пришествие наступило. Позвольте вашу машину?»
– Да, черт, забавно, тоже такую хочу.
– Нет, чувак, это забавно, если на дерьмовой машине ездить, а ты ведь рассекаешь на офигенном «порше». Так не смешно.
Пако взглянул на меня.
– Надо еще воды принести, – сказал он.
Я не ответила, от дыма совсем разомлела.
– Мария! – Он пощелкал пальцами у меня перед глазами, как я вчера перед ним щелкала.
– Извини, заслушалась, интересный разговор.
– Дурь чертова, – презрительно бросил Пако, взял меня за руку и помог дойти до кухни.
Я открыла окно и вдохнула холодный воздух.
– Где мешок со всеми этими бананами и апельсинами? – спросила я.
– А зачем тебе?
– Я бы сейчас охотно апельсинчик…
Пако выудил из мешка и помыл апельсины, киви и бананы.
– Возьмем с собой. Потом съедим, – сказал он.
Вернулись в гостиную с чистой водой и новой губкой. Двое из гостей ушли, оставались только четверо. Одного из них я узнала по фотографиям, сделанным Рики. Джек Тайрон, кинозвезда второй величины и, что более актуально, фигурант составленного Рики списка подозреваемых. Я подумала, уж не его ли это дом? Огляделась по сторонам. Похоже ли это на обиталище кинозвезды? При слабом рассеянном свете было не так просто разобраться. Дом очень велик, но разве не все американские дома такие? Квартиры в сериале «Друзья» были просто чудовищных размеров.
У Рики Тайрон получился хуже, чем в жизни. Даже сейчас, под сильным кайфом и на грани отключения, он был красивее и харизматичнее, чем на фотографии.
Мы с Пако вернулись к пятну. До нас долетали обрывки разговора:
– Да ты, твою мать, не знаешь.