– Чудесно, теперь слушайте внимательно. Я парень хороший, спокойный, но халтуры не терплю. Вот как должно быть: вы работаете, стараетесь, ни на что не жалуетесь, делаете, что вам говорят. Не братаетесь с местными и не пытаетесь найти себе левую работу – мы с шерифом все равно узнаем. Он отлупит вас до полусмерти, а я сдам в Службу иммиграции и натурализации США. Наркотики в мотеле запрещены.
За окнами машины было уже темным‑темно, но по обе стороны дороги на склоне горы я видела огромные дома за каменными стенами с замысловатыми воротами.
Мне это было знакомо. Видела на черно‑белых фотографиях, сделанных Рики.
Да.
По коже побежали мурашки.
– А как называется эта дорога? – спросила я.
– Олд‑Боулдер‑роуд, кое‑кто из местных зовет ее улицей Самоубий…
В голове у меня зашумело, словно рядом пронесся автомобиль.
Олд‑Боулдер‑роуд.
То самое место.
Кровь, лед, смерть.
– Ты что это? Все в порядке? – спрашивает Пако.
– Да.
– Что у вас там такое? – интересуется с водительского места Эстебан.
– Проголодались. Последний раз ели в Нью‑Мексико, – говорит Пако.
– Это не беда, – бормочет Эстебан, роясь в бардачке. Достает и передает нам два шоколадных батончика.
– Так, ешьте быстрее, приехали.
Машина останавливается возле дома постройки семидесятых годов, в те времена такая архитектура, наверно, воспринималась как футуристическая. Изогнутая крыша, расписанные бетонные стены, бетонные колонны под просторным балконом‑террасой, большие стеклянные окна, из‑за которых помещение летом превращается в духовку, а зимой в морозильник.
– Поработаешь на Сьюзан. Она хорошая. Из CIA.
Я снова побледнела.
Эстебан рассмеялся и добавил:
– В Гайд‑парке, не в Лэнгли.
Но я все равно не понимала.
– Занимается поставкой продуктов. Шеф‑повар. Ну же, Мария, очнись! Ты иностранка, приехала сюда работать, вот и все. Делай, что она тебе скажет. С гостями не разговаривай. Когда закончишь, она позвонит мне, я за тобой заеду. И слушай, с гостями ни слова, они люди большие, но если спросят, нет ли наркоты, говори, что можешь раздобыть высокого качества канадскую марихуану, мексиканский кокаин и еще есть новинка – японский мет. Ты слушаешь? Что я сказал?
– Мексиканский кокаин, местная марихуана, японский мет, – повторяю я.
– Хорошо.
– А героин? – спрашивает Пако.
– Хороший вопрос. Ты мне нравишься. Мыслитель. Мы в Фэрвью героином не торгуем. Проблемы с поставщиками. Если спросят про героин, конечно, говорите, что достать можно. Согласятся на хорошую цену, пошлю кого‑нибудь за ним в Денвер. Ну, иди, войдешь через черный ход, Сьюзан тебя ждет, скажет, что делать. Выполняй все ее распоряжения, не вздумай чем‑нибудь огорчить.
Ваза с фруктами. Апельсины. Груши. Бананы. Киви. Первый раз в жизни вижу киви. Сегодня многое впервые.
– Да что с тобой? Ты что, умственно отсталая? Хватит таращиться, помоги погрузить остальное обратно в фургон. По договору ты здесь работаешь до полуночи. Сверхурочные я никому не плачу.
Сьюзан – тридцатилетняя американка, голова из‑за практичной короткой стрижки напоминает черный шар.