– Все, что касается этой вертихвостки, – ледяным тоном заявила Евгения Александровна, – нас не интересует.
– Это касается вашего племянника. Он умер.
Повисла пауза.
– Что вы сказали? – с подозрительной ласковостью спросила она.
– Ваш племянник умер во время эфира. Обширный инфаркт.
– Это чушь! – воскликнула женщина на другом конце провода. – У Игорька было здоровое сердце! Он скорее умер бы от сексуального истощения, чем от инфаркта! И вообще, кто вы такая и что вам надо?! Что за идиотский розыгрыш?!
– К сожалению, Евгения Александровна, – спокойно ответила я, – это не розыгрыш. Я была свидетельницей этого несчастья и, кроме меня, еще несколько десятков людей. Был поставлен диагноз – инфаркт. Конечно, более точно обо всем можно узнать после вскрытия…
– Так это правда? – ахнула женщина, будто ее что-то душило.
– Правда.
– Когда это случилось?
Я посмотрела на часы:
– Полтора часа назад.
– Где?
– В телестудии. На прямом эфире.
– Так вот, значит, почему передача была такой короткой… – рассеянно пробормотала она, и я заключила, что не «все, что касается этой вертихвостки», их не интересует.
– Да, поэтому, – подтвердила я.
– А почему это звоните вы? – вдруг с неожиданной злостью в голосе прошипела тетка Игоря. – Что, Мариночка сама не могла?
– Неужели вы не понимаете, в каком она состоянии? – укорила я тетушку. – Он ведь умер у нее на глазах.
– Я-то все прекрасно понимаю! – воскликнула Евгения Александровна. – Она, значит, вас своим эмиссаром назначила, да?! А самой, значит, оказалось слабо? Ну, еще бы! Ведь это она, она его убила! – Я невольно вздрогнула от такого нелепого обвинения. – И я даже скажу вам, девушка, зачем! Вы, похоже, купились тоже на ее смазливую мордочку, но не все так, как вам кажется! Она убила его из-за денег! Да! Он ведь на нее подписал завещание, всего месяц назад! Ох, дурак, дурак! Сам себе смертный приговор подписал!
Я слушала, не перебивая, ей нужно было высказаться, а мне, возможно, послушать, мало ли зачем пригодится? Я уже знала по опыту, что все действительно частенько выглядит далеко не так, как кажется.
– Я всегда говорила, что она с ним только из-за денег, а он, дурачок, мне не верил! – продолжала между тем Евгения Александровна. – А у нее, сволочи, даже терпения больше, чем на месяц, не хватило! Ну, уж теперь я до нее доберусь! Выведу на чистую воду! Уж она у меня попляшет! Сполна мне за Игорькову смерть заплатит! Я этого дела так не оставлю!
– Евгения Александровна, – перебила я негодующую женщину, говоря как можно более спокойно, – а как она его убила?
– Что?! – чуть не взвизгнула она. – Как убила? Вот это-то я и выясню! Но можете ей передать, что так просто ей все это дело с рук не сойдет! Захотела его денежками попользоваться?! Нет, не выйдет! Я эту породу хорошо знаю! Слышите, так можете ей и передать! Пусть не рассчитывает, что чистенькой выйдет! Ишь, придумала, будто у него сердце больное! Да лучше бы что-нибудь похитрее изобразила! Никто ж не поверит! Все же знают, что он спортсмен был! Вы его видели? Да, значит, сами знаете, что он настоящий Геркулес! Нет, нет и нет! В каком он морге? – без перехода спросила она, поэтому я даже не сразу поняла суть вопроса.
– Что? А, в центральном, – ответила я.
– Ну, ладно! – мстительно проговорила женщина. – Я этим займусь! – И она бросила трубку.
Я посидела немного в раздумье. Похоже, тетушка и правда была не подарок и Марину она действительно терпеть не могла. Почему? Были ли тому веские причины или так было бы с любой, кто оказался бы на Маринином месте? Говорит ли в тетке простая ревность или за этим стоит нечто большее? Не была ли Марина волком в овечьей шкуре? И завещание? Что эта фурия говорила о завещании? Я покачала головой, чувствуя, что в этой смерти действительно много загадочного, и пошла докладывать Марине. Я вовсе не собиралась скрывать от нее правду о разговоре. Предупрежден, значит, вооружен, не так ли?
Я зашла в спальню, приготовившись к разговору, но Марина спала. Я немного постояла, глядя на ее прекрасное – иного слова и не подберу – лицо и думая о том, что было бы очень жаль, если бы за этой красивой оболочкой скрывалась грязь и мерзость. Потом я вспомнила тот взгляд, который она бросила на меня в студии, а затем и то, как она плакала у меня на плече. Конечно, Марина – профессиональная актриса, и на это тоже надо было делать скидку, но все же, как не хотелось верить в то, что она причастна к смерти Игоря. Неужели меня ждет еще одно разочарование в людях?
Я услышала, как в замочной скважине поворачивается ключ, и, выйдя из спальни, я поспешила навстречу мужу.
– Привет. – Я постаралась улыбнуться.
– Привет, – откликнулся Володя и тотчас задержал на моем лице внимательный взгляд, спросил, прищурившись:
– Как у тебя дела?
– Ничего, – тихонько ответила я.
– «Ничего» – это значит, неплохо, да?
Я кивнула в ответ.
– Тогда почему у тебя такой несчастный вид?
– Пойдем на кухню, – предложила я со вздохом.
– Пойдем, – пожал он плечами и направился следом за мной.
Я села за стол и посмотрела на него. Володя опустился на свободный табурет и уставился на меня испытующим взглядом. Я помолчала.
– Ира, – покачал он головой, – только не говори, что опять что-то случилось на передаче…
– Случилось, – виновато откликнулась я.
– Нет, это невозможно! – воскликнул он. – Послушай, тебе и правда следует задуматься о смене профессии! Это какой-то злой рок, честное слово! – Я бросила на него умоляющий взгляд исподлобья. – Что на этот-то раз? – сбавил он обороты, спрашивая уже мягче. – Надеюсь, обошлось без жертв?
– Не обошлось, – откликнулась я снова.
Он глубоко вздохнул и коротко поинтересовался:
– Кто?
– Наш сосед, Игорь Смеловский…
– Смеловский? – нахмурился муж. – Это что, тот, с чьей женой вы собирались в отпуск? Как ее, Марина, кажется?
– Да, тот. Он приехал вместе с Мариной на передачу, и на эфире у него случился сердечный приступ.
– А у него было больное сердце? – почти равнодушно поинтересовался муж, но я все равно заметила нотку облегчения в его голосе.
Надо полагать, чувство облегчения относилось к тому соображению, что хоть на этот-то раз обошлось без криминала и вообще каких бы то ни было таинственных историй. Жаль, конечно, но я должна была его разочаровать, поэтому, вздохнув, сказала:
– В том-то и дело, Володя, что сердце у него было абсолютно здоровым.
Володька уже было собирался отправиться переодеваться, уже встал с табурета, а моя реплика застала его в дверях кухни и вынудила обернуться ко мне с таким растерянным лицом, будто я застукала его на чем-то предосудительном в самый неподходящий момент.
– Что? – повернулся он ко мне. – Прости, я, кажется, не расслышал. По-моему, ты сказала, что у него случился сердечный приступ? Разве при здоровом сердце это возможно?
– В том-то и дело, – проговорила я. – Ему поставили диагноз: обширный инфаркт. Ну, это еще без вскрытия, конечно, а его врач и его родные в один голос утверждают, что с сердцем у него не было никаких проблем.
Володя медленно опустился обратно на табурет и, глядя на меня молящими глазами, произнес:
– Ира, но ты ведь не станешь вмешиваться в это дело, правда? Ты ведь устала, скоро у тебя отпуск, да, можно сказать, ты уже в отпуске…
– Мне еще нужно появиться на работе, – уточнила я, – чтобы подобрать кассеты с передачами на лето…
– Но это не в счет, это и работой-то не назовешь, всего-то каких-нибудь пара часов, – отмахнулся Володька. – Хочешь, мы с тобой съездим куда-нибудь? Например, в Крым? Это ничуть не хуже Кипра, поверь.
– Когда? – спросила я, чтобы не огорчать мужа.
– Ну, через пару недель, я как раз тоже в отпуск пойду, вот и махнем… А? Что скажешь?
– Я не против, – ответила я и даже улыбнулась ему. А про себя подумала: а что же делать предстоящие две недели?
– Значит, обещаешь, что не станешь ввязываться в это дело? – с надеждой произнес муж.
– Нет, я тебе этого не обещаю, – уклончиво проговорила я. – Я всего лишь сказала, что не против съездить в Крым.