– Договорились, – согласился Дронго, – пойдемте вместе.
– А где ваш багаж?
– На вокзале. Я решил, что мне будет неудобно катить за собой свой чемодан. Или ходить с ним в музей. Он в камере хранения.
Зингерман понимающе кивнул, и они повернули в сторону вокзала. Идти было совсем недалеко. Вокзал находился на другой стороне площади. Зингерман внимательно слушал эксперта, не перебивая его, и лишь дважды уточнил некоторые детали состоявшегося расследования. Они почти дошли до вокзала. Дронго тепло попрощался с ювелиром и пошел доставать свой багаж. Из соседней ячейки небольшой чемодан доставала миловидная молодая женщина лет тридцати. Она мельком взглянула на Дронго и отвернулась. Тонкие губы, чуть удлиненный нос, светлые глаза. Незнакомка была шатенкой. И очевидно, натуральной. У нее позвонил телефон, и она достала его из сумочки. Быстро ответив, убрала телефон обратно. Дронго набрал код, открыл дверцу и забрал свой чемодан, она вытащила свой. И оба почти одновременно захлопнули дверцы своих отсеков. После чего взглянули друг на друга и отошли в разные стороны.
Он пошел к своему вагону, когда услышал за спиной недовольные голоса. Мужчина и женщина громко спорили по-русски.
– Я много раз говорил тебе, Эльвина, что это невозможно, – нервно произнес мужчина, – и ты каждый раз настаиваешь с такой эмоциональностью и напором, словно речь идет о твоей жизни. Неужели непонятно, что это просто невозможно.
– Если бы ты был более внимательным и настойчивым, то все могло бы повернуться иначе, – возражала дама.
– Нам нужно ехать именно сегодня, и именно в этом вагоне, – напомнил мужчина, – я тебе уже сто раз объяснял.
– Можно было встретиться уже в самом Брюгге. Или в другом месте, – раздраженно повторяла женщина.
Они прошли близко, едва не касаясь Дронго. Обоим было лет под пятьдесят. Плотные, упитанные, с похожими круглыми лицами, они продолжали ругаться, с трудом поспевая за носильщиком, который толкал тележку с их тремя чемоданами.
У вагона первого класса они остановились. Здесь были двухэтажные вагоны, и женщина нервно потребовала, чтобы их вещи подняли на второй этаж.
– Это неудобно, – возразил мужчина.
– Ты всегда готов спорить, Геннадий, по любому поводу, – разозлилась женщина, – значит, я должна сидеть внизу и ничего не видеть? Тебе нравится меня унижать?
– Нам ехать до Брюгге только один час, – напомнил муж, – ты не понимаешь, что из-за твоей прихоти сейчас чемоданы поднимут на второй этаж, а потом в Брюгге я должен буду сам спускать все три чемодана вниз. Где мы там найдем носильщика? Говорят, что это небольшой город.
– Значит, спустим сами, – громко возразила жена.
– Представляю, как ты будешь спускать по узкой лестнице свой чемодан, – отмахнулся Геннадий, – заноси сюда, – показал он в сторону первого уровня.
– Нет, пусть поднимет наверх, – заупрямилась Эльвина, – ты сам говорил, что нам нужно быть на втором уровне вагона первого класса.
– Я могу подняться туда и без тебя, – сказал Геннадий.
– Когда ты что-то в жизни делаешь без меня, у тебя всегда все получается наперекосяк, – ядовито заметила женщина.
– Ну и черт с тобой, – решил муж, – пусть поднимают наверх. Не можешь спокойно посидеть один час. Пусть поднимает…
– Не ори, – потребовала супруга, – мы находимся в Европе, где всегда можно найти тележку и носильщика. Мы не где-нибудь у себя в Мухосранске.
– Дура, – выдавил сквозь зубы супруг.
Дронго терпеливо дожидался, пока вещи этой семейной пары поднимут наверх. Следом за ними туда поднялась миловидная молодая женщина, которую он видел у камеры хранения. У нее были чемоданчик и сумка от известной французской фирмы, уже много лет занимавшейся багажом и ставшей самой известной маркой во всем мире с характерными коричневыми логотипами.
К Дронго подошли еще две незнакомки, которые имели при себе небольшие чемоданчики. Девушки были похожи друг на друга, и казалось, что это сестры. Хотя приглядевшись, можно было понять, что одна из них, в строгих очках и темном элегантном брючном костюме, несколько старше. Ей было чуть больше сорока. Ее спутница была гораздо моложе. Ей было не больше двадцати пяти лет. Одетая в джинсы и светлую майку, она казалась даже моложе своих лет. Обе незнакомки о чем-то весело переговаривались, поднимаясь на второй уровень вагона первого класса. Но они говорили достаточно тихо, и он не услышал, на каком языке они общались, хотя ему показалось, что это был один из славянских языков.
– Здравствуйте, господин Дронго, – неожиданно услышал эксперт у себя за спиной и обернулся. Мимо проходил итальянский журналист Элиа Морзоне. Невысокого роста, тщедушный, почти не имевший плеч, похожий на извивающуюся гусеницу, Морзоне был одним из тех «разгребателей грязи», которые есть почти в каждой стране. Этот журналист обычно выдавал надуманные сенсации и публиковал часто клеветнические статьи, сознательно устраивая провокации против известных особ. Именно благодаря подобным журналистам эта профессия стала презираемой и похожей на первую древнейшую. Дронго поморщился, увидев этого журналиста. Он знал репутацию скандалиста и провокатора Морзоне.
– Тоже в Брюгге? – оживленно спросил журналист. – Как это удобно. Я давно хотел сделать с вами интервью.
– К сожалению, я буду там не очень долго, – холодно отрезал Дронго.
– Ничего, – радостно заметил Морзоне, – мы с вами постараемся найти время. Кстати, там будет и Рамас Хмайн. Вы его не знаете, но я вас обязательно познакомлю. Мой коллега из Бирмы. Очень талантливый журналист.
«Наверное, такой же «объективный журналист», как и Морзоне», – подумал Дронго. Ничего не сказав, он повернулся спиной к журналисту. Морзоне не обиделся. Покатив свой чемодан, он поспешил в соседний вагон второго класса.
Дронго пропустил двух женщин, которые поднимались первыми, и, взяв свой чемодан, также поднялся на второй уровень. В дальнем конце вагона уже сидели двое мужчин, один из которых был достаточно известным человеком в Европе. Это был Фредерик Гиттенс, один из еврокомиссаров, представляющих Бельгию в Европарламенте. Ему было около шестидесяти лет, среднего роста, седой, в крупных роговых очках, он занимался вопросами евроинтеграции в нынешнем составе Европарламента. Рядом с ним сидел неизвестный Дронго мужчина лет сорока. Судя по внешности, он был из южных стран, скорее из Турции или Греции. Невысокого роста, черноволосый, с характерной щеточкой темных усов, он что-то негромко говорил Гиттенсу, который, соглашаясь, кивал в ответ.
Дронго обратил внимание, что одна из поднявшихся молодых женщин, которая была старше своей спутницы, поправила очки и удивленно посмотрела в сторону Гиттенса и его спутника. Затем медленно, словно не веря своим глазам, кивнула головой, здороваясь с незнакомцем. Он привстал, приложив руку к сердцу, и также кивнул в ответ. Гиттенс несколько удивленно посмотрел и на своего спутника, и на эту женщину.
Дронго, знавший еврокомиссара, решил не подходить к ним ближе и уселся несколько в стороне от них. Геннадий и Эльвина продолжали переругиваться уже гораздо тише, чем раньше. Две молодые женщины, вошедшие перед Дронго, уселись в другом конце вагона, продолжая негромко переговариваться. Иногда обе весело смеялись. За несколько секунд до отхода поезда в вагон поднялся еще один мужчина. Высокого роста, с рыжеватой бородкой и усами, в светлом костюме. Он забросил свою сумку наверх и, усевшись в кресле, достал газету «Файненшл таймс»…
«Срез Европы», – подумал Дронго, – все как обычно. Типичная компания для вагона первого класса, где путешествуют представители многих государств Европы. Границы больше не существует, все перемешалось».