Как «соединение» постструктурализма французского философа и историка Мишеля Фуко и деконструкции его соотечественника, философа и теоретика литературы Жака Деррида, постмодернизм основное внимание обращает на отношение слов и вещей, выражаемое в форме речевых практик (дискурсов) и на обнаружение культуры письма. При этом последняя не может быть выражена в строгих понятиях, поскольку источник не подчиняется принципу «бытия как присутствия», а воплощает в себе принцип различия и инаковости. Деконструкция текстов выводит на создание отдельных историй, в основе которых лежит описание. При этом каждый вправе составить из этих фрагментов свой коллаж. Тем самым история как система научных знаний отвергается вообще и заменяется множеством виртуальных историй-рассказов (подробнее см.: [Соколов, 2002. С. 316–320]).
Впрочем, постмодернизм далеко не однороден. В философии постмодернизма можно говорить о двух ведущих моделях – французского философа и теоретика литературы Жана-Франсуа Лиотара и голландского философа Франклина Рудольфа Анкерсмита (р. 1945). У Лиотара идея постмодернизма предстает как критика метанарратива – рассказа Просвещения о результатах прогресса научного знания. А со временем метанарративы трансформировались в бесконечное число субнарративов, как самостоятельных, «локальных» игр языка, которые используются в различных научных сообществах (см.: [Лиотар, 1998]). Тогда как Анкерсмит предложил другую метафору постмодерна, сравнив историю с деревом. Если ранний модернизм с его эссенциализмом[22] делал акцент на стволе дерева (исследовании механизмов истории при холизме[23] ее видения), историзм и поздний модернизм сфокусировали внимание на ветвях дерева (например, истории идей), то постмодернизм сосредоточил внимание на листьях (истории ментальностей и микроистории). Наступившая в западной историографии в 1990-х годах, по мнению Анкерсмита, «осень» заставляет собирать и изучать опавшие с исторического дерева листья. При этом, однако, имеет значение не место, с которого они собраны, а то целое, которое из них можно сформировать.
«Новая философия истории», принципы которой были сформулированы Анкерсмитом[24], отличается от традиционной философии истории рядом положений:
• во-первых, отрицанием классической эпистемологии;
• во-вторых, особым взглядом на исторический текст – нарратив[25];
• в-третьих, эстетизацией исторической работы;
• в-четвертых, рационализацией историзма[26];
• в-пятых, новой концепцией репрезентации исторического прошлого, в которой язык сравнивается с «зеркалом» прошлого. В основу «новой философии истории» Анкерсмит положил симбиоз исторической герменевтики немецкого философа Ганса-Георга Гадамера (1900–2002)[27] и аристотелизма. Герменевтика Гадамера, подкрепленная принципами Аристотелевой эпистемологии (в частности, идеей наличия связи между субъектом и объектом познания), дает Анкерсмиту возможность понять прошлое как «часть нас самих». То есть, исследуя прошлое, мы осуществляем не акт присвоения чужой реальности, а акт «узнавания той части нас самих, которая с течением времени просто приобрела от нас странную независимость»;
Примечания
1
[Kelley, 1987. P. 169].
2
Идея необходимости набора интерпретаций для понимания сложного явления заимствована гуманитариями у датского физика-теоретика Нильса Бора (1885–1962).
3
Более подробно о концепции интердисциплинарности и перспективах создания в рамках интеллектуальной истории нового раздела – истории интердисциплинарности – см.: [Репина, 2011. С. 25–60].
4
Заметим, что в предисловии редакционной коллегии к сборнику материалов Всесоюзной школы молодых историков обращение к человеку в истории было названо «непротиворечивой историей» (см.: [Человек и его время, 1991. С. 3]).
5
Можно только подчеркнуть их взаимосвязь. В частности, «лингвистический поворот» в историографии с его акцентированием представлений состоит в родстве с современной постмодернистской социологией. Для последней, в свою очередь, характерна проблематизация категории «повседневность», что, с одной стороны, выражается в ее экстраполяции на сферу социального, а с другой – в понимании самой социологии как особой повседневной практики.
6
Основные теоретические принципы и методологические установки «постмодернистской парадигмы» были изложены в книге калифорнийского историка Хайдена Уайта «Метаистория» (1973). В то время постмодернистский дискурс показался адекватным в описании «лоскутного» переходного характера цивилизации, хаоса меняющихся форм и ценностных систем, разрывов и трансформаций.
7
МАГия науки // Государственный университет – Высшая школа экономики. .
8
Термин был впервые предложен американским онкологом и биохимиком Ваном Поттером (1911–2001) в 1971 г. в работе с одноименным названием.
9
Под «новой историей» Жак Ле Гофф, Пьер Нора, Роже Шартье и Жак Ревель понимали все, что не является «традиционным», т.е. связанным с научной традицией XIX в. (см.: [La nouvelle histoire, 1978]).
10
Концепция журнала, основателями которого стали Лоуренс Стоун и Джон Х. Элиот, представляет собой смесь идей неомарксизма и школы «Анналов».
11
Американский историк Даниэл Филд обратил внимание, что под термином «дискурсия» или «дискурс» (от фр. discours – речь, беседа) на Западе чаще всего понимается цельная словесно-идеологическая система, отражающая нужды и чаяния определенной социальной группы (см.: [Современные концепции аграрного развития, 1996. С. 139]). Хотя в переводе с латыни данный термин означает «челнок», что лучше передает характер взаимоотношения через язык авторской мысли и текста. Согласно мнению Джона Фиске, «дискурс есть язык <…> сформированный обществом в целях распространения связного набора смыслов по поводу определенной темы» (см.: [Fiske, 1987. P. 14]).
12
Для Бурдье любое действие индивида происходит в социальном пространстве, которое, в свою очередь, одновременно существует как совокупность индивидов и практик, с помощью которых индивиды организуют это пространство. Для обозначения практик, понимаемых как неосознанное поведение, подчиняющееся правилам, воспринятым из внешней среды в процессе активного взаимодействия с нею, социолог ввел понятие «габитус» (от лат. habitus – внешность, наружность). Габитус является одновременно продуктом предыдущих практик, средством управления поведением индивида в обыденных ситуациях и средством, изменяющим и упорядочивающим внешнюю среду. Он существует вне индивида и при этом включен в его сознание. Но действие человека подчинено габитусу не полностью, так как выступает продуктом взаимодействия габитуса, задающего границы поведения, и различных событий.
13
Предметом научного интереса Гирца выступали символические аспекты коллективных действий – обычаев, ритуалов, праздников и социальных движений – в их связи с «этическим» отношением к миру. Он понимал культуру как символическую сеть («паутину значений»), а существование культуры – как процесс ее интерпретации и контекст понимания. Интерпретативный анализ опирается на поток социального дискурса в конкретных контекстах и непосредственно идентифицируется с установлением социальной и культурной компетенции в инокультурной обстановке.
14
Мосс, известный своими трудами о социальном феномене дарения и культурных «техниках тела», стал автором концепции «тройственного человека» в единстве его биологических, психологических и социальных особенностей. Именно такой «тотальный» человек должен стать предметом «синтетического» человекознания.