– Вы ничего не хотите нам сказать? – снова спросил Гарри.
Она помотала головой и посмотрела на меня.
– Ладно. – Гарри испустил тяжелый вздох. – Оружие, которое полиция извлекла из груди Эмерсона Пайка, представляет собой очень дорогой кинжал. Кстати, он использовал его для того, чтобы вскрывать конверты с почтой.
После этого лицо Кати просветлело.
– Да, я помню его. Он лежал на столе.
– Именно там вы видели его в последний раз? На столе?
– Да. – Но когда она сказала это, ее лицо снова помрачнело.
– На рукоятке кинжала полиция обнаружила несколько полустертых отпечатков пальцев, – сообщил Гарри, – догадываетесь чьих?
– Нет. Нет-нет. – Катя посмотрела безумным взглядом сначала на Гарри, а потом снова на меня. Она повторила слово «нет» много раз, как будто одного этого было достаточно для того, чтобы опровергнуть улики в виде кинжала и отпечатков пальцев на нем. Несколько секунд казалось, что она пытается восстановить дыхание. Одну руку она держала на уровне живота, как будто Гарри каждым своим словом заставлял ее легкие сжиматься и будто кузнечными мехами откачивал оттуда по унции воздуха.
– С вами все в порядке? – спросил я.
– Пожалуйста, я могу все объяснить. – Она подалась вперед и коснулась руки Гарри. Он отступил назад, за ее стул. – Вы все неправильно поняли. Послушайте меня, пожалуйста.
За тридцать лет адвокатской практики Гарри приходилось выслушивать всякое. Так почему бы не попробовать и сейчас?
– Да, продолжайте, пожалуйста.
– Да, действительно, я брала его в руки. Мне надо было сказать вам. Но я забыла.
– Кинжал? – переспросил Гарри.
– Да. Но это не то, о чем вы думаете. Я брала его, чтобы положить сверху на записку. Я говорила вам об этом, помните? В ту ночь я написала Эмерсону короткую записку, в которой говорила, что беру монеты, и просила не преследовать меня.
– Да.
– Я оставила ту записку на столе у Эмерсона в студии. Я взяла кинжал – он лежал на столе, – положила его сверху на записку, чтобы зафиксировать ее. Чтобы он точно ее увидел. Вот и все.
– Как пресс-папье.
– Да. – Она чуть из кожи не выпрыгнула, указывая на меня, когда я произнес это слово. – Совершенно точно. Я использовала его вместо пресс-папье. Вы понимаете? Вот так там оказались отпечатки моих пальцев.
Вы понимаете? – Девушка умоляюще посмотрела сначала на меня, потом снова на Гарри. – Вы ведь верите мне?
Гарри ненадолго задумался. Он остановил на ней долгий пристальный взгляд, от которого, должно быть, Катя чувствовала себя не в своей тарелке. Потом взглянул на меня поверх очков:
– Ну, что ты об этом думаешь? – Прежде чем я успел что-то сказать, Гарри сам сделал это за меня: – Пресс-папье для несуществующей записки, которую якобы кто-то оставил на месте преступления, но которую копы так и не нашли. – Он посмотрел на девушку с сардонической улыбкой: – Имеете ли вы представление о том, как поступили бы полицейские, если бы вы сказали им об этом в день своего ареста?
Катя тяжело сглотнула:
– Нет.
По выражению ее лица было видно, что, если бы Гарри сейчас сказал ей «подвергли вас казни на месте», она бы поверила ему.
– Они до сих пор смеялись бы, – закончил он, – вы понимаете, что это значит?
– Нет, – покачала она головой.
– Это означает, что иногда полиция не может знать, где правда, даже если только что услышала ее.
Глава 9
Алим Афунди всей душой стремился попасть в засушливые горы Загрос, откуда был родом и где находилась деревня его отца. Он думал о том, суждено ли ему когда-нибудь вновь побывать в отчем доме. Он знал, что никогда больше уже не увидит своих родителей. Они оба погибли два года назад в результате ошибочной атаки американских военных самолетов, когда ездили в гости к родственникам на границу с Ираком. Позже могущественные силы Сатаны назвали тот несчастный случай «косвенными потерями» и отнесли его к неизбежным, пусть и печальным издержкам миротворчества.
Поэтому-то Афунди и его товарищи и находились на другом континенте. Чтобы попасть туда, понадобилось пересечь полмира.
Прошел уже почти год с его побега из охраняемой американцами крепости в заливе Гуантанамо. Никто из них не имел и понятия о слове «Гуантанамо» до тех пор, пока вновь не обрел свободу. За те месяцы, что они провели в тюрьме, к ним не наведывались представители международной общественности или других организаций, которые занимались правами заключенных. Захватившие Афунди американцы пустили по тюрьме слух, что все они находились в американской метрополии, в месте, называемом Флоридой, окруженном болотами и кишащими акулами морями, что оттуда не было возможности вырваться домой.
Бежать отсюда пытались уже несколько раз, но, насколько знал Афунди, только ему и шести его товарищам сопутствовала удача, и они обрели свободу. Они разрезали колючую проволоку, сделали подкоп под ограждением, а затем долго брели по болотам, пока, наконец, обессиленные и потерявшие надежду, не наткнулись на группу вооруженных военных.
В отчаянии оттого, что, как он полагал, они снова попали в неволю, Афунди попытался убить себя, перерезав вены на запястье бритвенным лезвием. Но двое военных в зеленых мундирах спасли ему жизнь. Афунди узнал об этом позже, когда в больнице его навестил генеральный консул его страны. Там ему сказали, что спасшие его люди были кубинскими солдатами, а американская крепость-тюрьма была подобна острову в Карибском море. Если бы его товарищи по борьбе за свободу знали об этом, то, как полагал Афунди, они бросились бы на штурм укреплений вокруг американской территории, не обращая внимания на пулеметный огонь.
Несколько недель Афунди и его товарищи оставались гостями кубинского правительства. Их чествовали как героев, принимали как почетных гостей, ожидая, когда весть о попытке побега облетит весь мир. Но этого не произошло. Казалось, американцам было неловко признать свою неудачу, поэтому даже в собственной прессе они ничего не писали о побеге. Но Афунди считал, что кубинцы и правительство его собственной страны должны были рассказать о том случае миру. Однако, как ни странно, и этого не произошло.
Вместо этого через шесть недель после побега из Гуантанамо Афунди и его друзей с переводчиком погрузили в кубинский военный самолет, который взял курс на запад, увозя их с острова еще дальше от родного дома на встречу с союзниками, которые вели боевые действия в горах Колумбии. Повстанцы имели при себе двадцать миллионов долларов наличными, полученные от родного правительства. Им сказали ждать, пока не поступит приказ о выполнении новых задач. В ожидании же приказа им предстояло проходить необходимую подготовку вместе с представителями колумбийского народа. Еще с шестидесятых годов Революционные вооруженные силы Колумбии (ФАРК) контролировали небольшой участок территории страны, примыкающий к Тихому океану у Панамского перешейка.
За те месяцы, что Алим и его товарищи провели в Колумбии, они многому научились у своих гостеприимных хозяев из ФАРК. Организация действовала в стране, как правительство в изгнании. Неофициально ФАРК имели союзников как в родной стране Афунди, так и во многих других странах. Они были частью сложной международной сети, а также ряда организаций внутри страны. Связи ФАРК охватывали правительства практически всех континентов, с ними сотрудничали борцы за свободу таких организаций, как талибан в Афганистане, а также наркокартели, деятельность которых, наряду с похищением людей с целью получения выкупа, позволяла ФАРК ощутимо пополнять свой бюджет.
Общаться с новыми друзьями было сложно, но для Алима и его людей трудность общения упрощалась общей целью, к которой стремились все, – желание уничтожить Великого Сатану, разрушить власть американского режима, освободить от его хватки раз и навсегда всех людей во всем мире. Алим был абсолютно уверен в том, что дьявол должен умереть за то, что ведет войны и вмешивается в дела других народов. Ирония судьбы была в том, что, развязав успешные войны за нефть на Ближнем Востоке, монстр должен встретить собственную судьбу в результате развязанной на его задворках войны наркотиков, о которой все уже забыли.