Джулия изумленно уставилась на него, не понимая, что он хотел этим сказать. Энтони Уолш добавил:
– Еще несколько дней… после смерти.
– Это что, шутка такая? – спросила Джулия.
– Ну, если вспомнить, какое у тебя было лицо, когда ты открыла ящик, то эта шутка, как ты ее назвала, вполне удалась, – ответил Энтони Уолш, разглядывая себя в висевшем на стене зеркале. – Должен сказать, что я получился почти безупречным. Хотя, мне кажется, у меня никогда не было таких резких морщин на лбу. Тут они чуточку перестарались.
– Морщины у тебя были еще во времена моего детства; может, ты потом и сделал подтяжку – во всяком случае, не думаю, что они исчезли сами собой.
– Спасибо! – с сияющей улыбкой ответил Энтони Уолш.
Джулия встала и подошла к нему, чтобы его потрогать. Если перед ней действительно была машина, то, надо признать, сделанная великолепно.
– Но это же невозможно… это просто технически невозможно!
– Вспомни, что ты делала вчера, сидя за компьютером: год назад ты бы поклялась, что и это тоже невозможно.
Джулия ушла на кухню, села за стол и стиснула голову руками.
– Мы вложили сумасшедшие деньги в это предприятие, чтобы добиться подобных результатов, и должен тебе сказать, что я – всего лишь опытная модель, прототип будущих изделий. Ты первая из наших клиенток и, разумеется, получишь меня бесплатно. Это подарок! – самодовольно добавил Энтони Уолш.
– Подарок?! Хотела бы я видеть сумасшедшего, которому понравятся такие подарочки!
– О, ты даже не представляешь, сколько людей думают в последние мгновения своей жизни: «Если бы я только знал, если бы мог понять, если бы я мог им сказать, если бы они знали…» – И, глядя на изумленную Джулию, Энтони Уолш добавил: – У нас будет огромный рынок сбыта!
– А эта… эта машина, с которой я разговариваю, действительно ты?
– Почти! Скажем так: она содержит мою память и бо́льшую часть коры головного мозга; это сложнейшее устройство, состоящее из миллионов процессоров, способно воспроизводить благодаря особой технологии цвет и фактуру кожи, а также почти идеально выполнять все функции человеческого тела.
– Но для чего? Зачем? – тоскливо спросила Джулия.
– Чтобы получить в свое распоряжение те несколько дней, которых нам всегда не хватает при жизни, те несколько часов, которые мы еще можем вырвать у вечности; просто для того, чтобы мы с тобой наконец-то смогли сказать друг другу все, чего недосказали раньше.
***
Джулия встала с дивана и зашагала взад-вперед по гостиной, то смиряясь с неожиданной ситуацией, то отбрасывая ее как невозможную. Зайдя на кухню, она залпом осушила полный стакан воды и вернулась к Энтони Уолшу.
– Все равно никто мне не поверит! – объявила она, нарушив тяжелое молчание.
– Но ведь именно это ты говоришь себе всякий раз, когда придумываешь очередную свою историю! Именно об этом непрерывно думаешь, пока твой карандаш скользит по бумаге, оживляя твои персонажи. Когда я отказывался верить в твою работу, вспомни, сколько раз ты меня обвиняла в том, что я невежда и ничего не смыслю в могуществе воображения. Сколько раз объясняла, что тысячи детей уводят своих родителей за собой в сказочные миры, которые ты и твои друзья создают на экране. Вспомни, как ты объявила мне, что вопреки моим сомнениям эта профессия принесла тебе премию. Ты создала выдру невообразимого цвета, и ты же первая поверила в нее. Так неужели теперь, когда у тебя на глазах ожил необычный персонаж, ты отказываешься верить в него только потому, что у него внешность не какого-то странного зверька, а твоего отца?! Если это так, то делать нечего; я ведь уже сказал: тебе достаточно нажать на эту кнопку! – заключил Энтони Уолш, указав на пульт, который Джулия забыла на столе.
Джулия иронически зааплодировала.
– О, пожалуйста, не пользуйся тем, что я умер, – это не дает тебе права насмехаться надо мной!
– Если мне и вправду достаточно нажать на кнопку, чтобы заткнуть тебе рот, то я уж как-нибудь возьму на себя труд сделать это!
Лицо Энтони Уолша омрачила тень, хорошо знакомая Джулии: она всегда предвещала его гнев, – как вдруг с улицы донеслись два отрывистых автомобильных гудка.
У Джулии панически заколотилось сердце. Этот скрежет коробки скоростей она узнала бы среди сотен других звуков: он раздавался всякий раз, как Адам включал задний ход. Сомнений не было – он парковал машину перед ее домом.
– О черт! – прошептала Джулия, бросившись к окну.
– Кто это? – спросил ее отец.
– Адам!
– Кто?
– Человек, за которого я должна была выйти замуж в эту субботу.
– Почему «должна была»?
– Потому что в субботу я была на твоих похоронах!
– Вот как?!
– Да, вот так! Но об этом мы поговорим позже. А пока давай-ка возвращайся в свой ящик!
– Не понял?
– Как только Адаму удастся исполнить свой цирковой номер – припарковаться, на что нужно еще несколько минут, он поднимется сюда, ко мне. Я отменила свадьбу, чтобы присутствовать на твоих похоронах, поэтому сделай милость, постарайся не встретиться с ним у меня в квартире, буду тебе очень благодарна!
– Не понимаю, зачем это нужно – хранить столь бесполезную тайну. Если ты собиралась делить свою жизнь с этим человеком, ты должна всецело доверять ему. С твоего позволения, я прекрасно могу сам объяснить ему сложившуюся ситуацию, как только что объяснил тебе.
– Во-первых, будь любезен не говорить об этом в прошедшем времени: что значит «собиралась»? Свадьба всего лишь отложена. Что же касается твоих объяснений, в этом как раз и заключается проблема: если уж мне трудно в них поверить, то не требуй от Адама невозможного.
– А может, у него более широкий взгляд на вещи, чем у тебя?
– Адам не способен включить даже видеомагнитофон, и я сильно сомневаюсь, что он разберется в устройстве андроида. Так что залезай обратно в свой ящик, и поживей!
– Позволь мне заметить, что это дурацкая мысль.
Джулия разъяренно взглянула на отца.
– Да, именно дурацкая, и не смотри на меня так сердито, – продолжал тот. – Подумай хоть пару секунд! У тебя посреди гостиной стоит двухметровый закрытый ящик – тебе не кажется, что Адама заинтересует его содержимое?
Джулия смолчала, и Энтони удовлетворенно добавил:
– Ну вот видишь!
– Ладно, придумай что-нибудь другое, только поскорей! – взмолилась Джулия, выглянув в окно. – Спрячься где-нибудь, он уже заглушил мотор.
Энтони Уолш огляделся и скептически присвистнул.
– Где тут спрячешься, квартирка-то у тебя тесновата, – констатировал он.
– Она ровно такая, какая мне нужна, а другие мне не по средствам.
– Н-да, похоже на то. Будь здесь… ну, скажем… еще хоть одна маленькая гостиная, библиотека, бильярдная… да просто какой-нибудь чулан, я мог бы затаиться там и переждать. Но эти современные «студии»… Что за причуда – жить в такой конуре! Тут и не пахнет уютом!
– У большинства людей нет в квартире ни библиотеки, ни бильярдной – и ничего, обходятся!
– Ты имеешь в виду своих друзей, дорогая!
Джулия повернулась и бросила на отца мрачный взгляд:
– Слушай, ты довольно попортил мне жизнь, пока был жив, а теперь выбросил три миллиарда на эту машину, чтобы доставать меня еще и после своей смерти? Так, что ли?
– Пусть я и опытная модель, все равно эта «машина», как ты ее называешь, вовсе не стоит таких бешеных денег, иначе вряд ли кто-нибудь еще позволит себе такую роскошь.
– Да неужели? А твои друзья? – ехидно парировала Джулия.
– У тебя и вправду скверный характер, моя дорогая Джулия. Ладно, хватит препираться, ты забыла, что твой отец должен срочно исчезнуть, едва появившись вторично на свет божий. Что там у вас наверху – чердак, мезонин?
– Еще одна квартира!
– И там, наверное, живет соседка, с которой ты достаточно хорошо знакома, чтобы я мог позвонить к ней в дверь и попросить, например, масла или соли, а ты тем временем сплавишь своего нареченного.
Джулия вдруг ринулась в кухню и начала лихорадочно выдвигать ящики буфета.