Ланге виновато пожал плечами и опустил глаза, но на лице его играла лицемерная ухмылка. Отвлекавший меня гренадер прыснул в кулак, не сдержавшись, а Шварц громко заржал. Его поддержала вся компания, но смеялись все без издевки, по-доброму.
– Черт с тобой, – махнул я рукой, глядя на Ланге. – На первый раз прощу. Но если еще…
– Ни-ког-да! – отрапортовал он, скрывая притворство за маской напускной серьезности.
Я и сам был не против немного промочить горло, но слишком хорошо знал свой экипаж, чтобы дать им переусердствовать со спиртным. Все хорошо в меру, тем более в боевой обстановке. Завтра снова предстоял жаркий день, в этом был уверен каждый, кто тут находился. И мне нужна была полная отдача от каждого члена нашей маленькой команды. Трезвые и рассудительные мозги – вот что нам завтра понадобится.
Поблагодарив гостеприимных гренадеров, мы откланялись и вернулись к танку. День выдался чертовски тяжелым, и еще неясно было, кто кому задал трепку – мы русским или они нам.
Парни начали располагаться ко сну, но мне, несмотря на смертельную усталость, спать не хотелось – сказывалось нервное перенапряжение. Захотелось побыть в одиночестве, и я подумал, что неплохо было бы просто немного пройтись, чтобы забыться на время, если это возможно в наших условиях.
Послонявшись по разрушенной деревушке, я нашел какое-то бревно, из которого русский крестьянин соорудил подобие лавочки, сел и достал сигарету. Долго смотрел, как дым тонкой струйкой поднимается вверх. Небо было чистым, усыпанным мириадами ярких точек звезд.
Глава 4
– Вот ты где, дружище!
Я резко поднял голову. Передо мной стоял Отто Рау, целый и невредимый, а рядом с ним молодой унтер-офицер, командир «пантеры», которую мы подтолкнули во время боя.
– Отто! Рад, что ты живой! – я радостно вскочил, и мы пожали друг другу руки. – Присаживайтесь!
– Да, живой. Хотя потрепали нас сильно. – Он опустился на бревно рядом со мной.
Унтер остался стоять, переминаясь с ноги на ногу.
Посмотрев на него, Отто обратился ко мне:
– Позволь, Пауль, представить тебе моего приятеля Бруно Фишера. – Затем указал унтеру на меня и добавил: – А это Пауль Беккерт, героический командир «тигра».
Я попытался изобразить на лице смущение, но Отто отмахнулся:
– Ничего не хочу знать! Настоящий герой! – засмеялся он. – Я видел, как ты в село ворвался.
– Да брось, – мне вдруг и правда стало неловко от его слов. – Там даже времени подумать как следует не было.
– Бруно рассказал мне, как ты вытащил его из передряги, – продолжил Отто. – Вот, хочет поблагодарить тебя лично.
Парень кивнул, он явно волновался:
– Да, спасибо от всего экипажа. Я думал, нам крышка. Это ведь мой первый бой. По нам снаряды лупят, я уже молиться начал, а тут вы подоспели.
– Ты присаживайся, день тяжелый был.
– Спасибо, – он присел, но по-прежнему в нем чувствовалась неуверенность.
Мы с Отто для него были настоящими танковыми асами, и он стыдился, что так оконфузился в бою. Вероятно, как и большинство подобных ему юнцов, полагал прежде, что в первом же бою начнет крушить врага направо и налево и о нем тут же напишут в газетах.
– Расслабься, Бруно, – сильно хлопнул его по плечу Отто. – Я в первом бою чуть в штаны не наложил, и ничего. Пауль эту историю знает. Я тогда на «трешке» разъезжал. Снаряд долбанул прямо в смотровую щель, внутри все болты и клепки повылетали. Пороховыми газами и гарью весь нос и глотку выжгло. Грохот, звон страшный стоит, я ничего не слышу, в глазах темнота кромешная. Даже сознание на время потерял. Танк остановился. Меня из машины вытащили, я очухиваться стал. Себя ощупываю – вроде цел. Но чувствую, что-то теплое по ногам течет. Думаю – вот позор… Оказалось, отлетевшим болтом мне ногу зацепило, и кровь по бедрам течет.
– Да, помню эту историю, – засмеялся я. – Не беспокойся, Бруно. Твой дебют, в отличие от старика Отто, прошел нормально. А то, что растерялся, так это с кем не бывает. Я, например, первое время блевал постоянно с непривычки. Мы – солдаты, и нам не зазорно бояться. Не боится только сумасшедший. Главное, страх направлять в нужное русло. А остальное придет с опытом.
– Верно, Пауль, – подтвердил Отто.
– Послушайте. – Мне не давало покоя странное поведение «пантер» на нашем участке, и я не мог не задать этого вопроса: – Что там с вашими «пантерами» случилось?
– И не спрашивай, – тяжело вздохнул Отто. – Мы с ними намаялись, еще пока сюда шли.
– Не понял…
– Мало того что танки не готовы для боя, – Отто чуть склонился ко мне и заговорил тише, – так еще этот чертов режим секретности. Представляешь, на занятиях по изучению танка нам было запрещено что-либо записывать. Ты сидишь в душном кабинете, тебя в сон клонит, голова тяжелая, а записи вести нельзя. Запоминай! И инструктора, эти чертовы свиньи, лекции тоже читали по памяти. Мы даже толком на «пантерах» не ездили и не стреляли. Пару раз погоняли по полигону – и довольно. А действия подразделений в боевых условиях на уровне рот и батальонов? Да мы и слыхом об этом не слыхивали. Только на уровне взводов немного потренировались. Вот в реальном бою экипажи и превратились в безмозглое стадо.
Я прекрасно понимал Отто, ведь тоже первое время долго привыкал к «тигру» и сидел в машине с инструкцией, лихорадочно ее изучая. Командование требовало быстрых действий, и обучение проводилось в спешке, фронт нуждался в бронированной технике, на нас надеялись. А как тут все усвоишь, если неделями недосыпаешь?
– Я так тебе скажу, Пауль, – продолжал Отто. – Нам просто не хватило времени. Все делалось в спешке, «пантеры» не прошли должных испытаний. И вот теперь мы имеем потери. Я со своим танком тоже намаялся. То одно отлетит, то другое. Мы, когда на станции их получили и пошли сюда маршем, два танка просто сгорели по дороге.
– Мины?
– Какие, к черту, мины? – Отто посмотрел на меня как на умалишенного. – Еще партизан приплети! Чертовы двигатели, чертовы конструкторы! В карбюраторах топливо сгорает не до конца и попадает в выхлопные коллекторы. Растекается, и сам понимаешь, как легко может вспыхнуть. Электропроводка горела от этого. Вот мы два танка на дороге и оставили. Бруно свидетель.
Фишер в подтверждение кивнул.
– А экипажи?! В основном необстрелянные ребята типа Бруно. Ты извини, приятель, – Отто повернулся к Фишеру. – Не ваша вина, но это так. Бруно славный парень, но ему доверили чудо-агрегат, который выходит из строя без участия противника. Отлично! Русские могут ложиться спать, мы сами себя угробим!
– Не кипятись, – постарался я его успокоить. – Чего ты завелся?
– А завелся я оттого, что по сравнению с «пантерой» у русских танки сейчас – дерьмо. Я их могу на ствол насаживать с любой позиции, но они накатывают волна за волной, ты сам видел. И если мы их берем мощью и дальностью стрельбы, то этого, друг мой, недостаточно. Мы тут второй день и уже потеряли несколько машин только из-за недоработок. Я – солдат и буду сражаться, даже сидя в консервной банке из-под датских шпрот, но куда смотрит командование?
Словно услышав смелое заявление Отто «сражаться, даже сидя в банке», русские неожиданно открыли огонь по селу. Большинство снарядов не долетало, и «концерт» был исполнен ими скорее для острастки, но шороху они понаделали. Все вокруг засуетились, забегали в поисках укрытий, благо иваны и тут постарались нарыть длинные, глубокие траншеи. Я вжался в землю, закрыв уши ладонями. Отто и Фишер залегли рядом. В темноте яркими бутонами расцветали взрывы. Грохот стоял неимоверный.
Обстрел длился всего пару минут – русские показали, что нам рано расслабляться. Судя по отсутствию новых разрушений в этом богом забытом селе, они даже не особо целились. Мы встали и отряхнулись. Отто и я выглядели совершенно спокойными, а вот Фишер заметно нервничал. Отто достал пачку «Р 6», дал нам по сигарете и прикурил сам. Мы снова, как ни в чем не бывало, уселись на лавочке. Некоторое время молчали, выпуская ароматный дым в небо.