129
Там же. С. 61–62.
130
Там же. С. 161.
131
Там же. С. 163.
132
Тургенев И.С. Собр. соч. М., 1949. Т. 11. С. 309.
133
Там же. С. 290–291.
134
Там же. С. 318.
135
Тургенев И.С. Собр. соч.: В 12 т. Т. 4. М.: Художественная литература, 1976. С. 179.
136
Там же. С. 191.
137
Там же. С. 192.
138
Там же. С. 258.
139
Там же. С. 228.
140
Там же. С. 238.
141
Там же. С. 404.
142
Там же. С. 264–265.
143
Более подробно об этом см. соответствующую главу I тома нашего исследования. – С.Н., В.Ф.
144
Там же. С. 273–274.
145
Там же. С. 276.
146
Там же. С. 267–268.
147
Там же. С. 292.
148
Там же. С. 294.
149
Тургенев И.С. Собр. соч.: В 12 т. Т. 4. М.: Художественная литература, 1976. С. 425–426.
150
Там же. С. 428–429.
151
О произведениях «Дым» и «Новь», как и предыдущих романах Тургенева, также следует привести мнение М.М. Бахтина. Оно не слишком лестно. В том числе это относится и к их центральным персонажам – Литвинову и Соломину. О первом Бахтин говорит, что это всего лишь человек, который «стремится заняться маленьким делом». О втором и того уничижительнее: «Это – просто крепкий, цельный и серый человек» (см.: Бахтин М.М. Цит. соч. С. 221–222).
152
Из разговора при встрече со Стасюлевичем в Буживале осенью 1875 года. Цит. по: Лебедев Ю. Жизнь Тургенева. Всеведущее одиночество гения. М.: Центрполиграф, 2006. С. 536.
153
Масарик Т.Г. Цит. соч. Кн. III. Ч. 2–3. С. 322.
154
Там же. С. 324.
155
Тургенев И.С. Полн. собр. соч. и писем: В 30 т. Т. 8. С. 84–85.
156
Тургенев И.С. Собр. соч.: В 12 т. Т. 4. М.: Художественная литература, 1976. С. 360–361.
157
Там же. С. 310.
158
Там же. С. 325.
159
Бахтин М.М. Цит. соч. С. 217.
160
Что же касается романов Гончарова, то здесь, как полагает М.М. Бахтин, писатель не просто поставил волновавшие его вопросы, а «оставил нам свою авторскую исповедь» (Бахтин М.М. Цит. соч. С. 224).
161
Кропоткин П.А. Русская литература. Идеал и действительность. М.: Век книги, 2003. С. 149.
162
См., например: История русской литературы XIX века. 40–60-е годы. М.: Изд-во МГУ, 2001. С. 249.
163
Третий крупный роман Гончарова «Обрыв» в своей содержательно-смысловой целостности не столько продолжает линии поисков ответа на вопрос «Как возможно в России позитивное дело?», сколько развивает тему «сердца и разума».
164
Григорович Д.В. Литературные воспоминания. М.: Гослитиздат, 1961. С. 116.
165
Цит. по: Лощиц Ю.М. Гончаров. М.: Молодая гвардия, 2004. С. 77.
166
Гончаров И.А. Соч.: В 4 т. Т. 1. М.: Правда, 1981. С. 6.
167
Пушкин А.С. Собр. соч.: В 10 т. Т. 1. М.: Правда, 1981. С. 322.
168
Лощиц Ю.М. Цит. соч. С. 75.
169
Там же. С. 76.
170
Лощиц Ю.М. Цит. соч. С. 76.
171
Й.В. Гете. Фауст. М.: Эксмо, 2006. С. 207.
172
Одним из наиболее характерных нам кажется у Лощица, например, такое: «…Петр Адуев осознает свое первородство искусителя и, так сказать, в метафизическом смысле. Недаром и говорит со знанием дела: «С Адама и Евы одна и та же история у всех, с маленькими вариантами» (Лощиц Ю.М. Цит. соч.). Кажется, пребанальный мысле-образ вложил Гончаров в уста герою. А вот, поди, на какое заключение критика нарвался! Неужто и в самом деле, чтоб сказать подобное, надо иметь «знание дела» самого искусителя?
173
История русской литературы XIX века. 40–60-е годы. М.: Изд-во МГУ, 2001. С. 300.
174
Лощиц Ю.М. Цит. соч. С. 79.
175
Элиас Норберт. О процессе цивилизации. Социогенетические и психогенетические исследования. Т. 1. Изменения в поведении высшего слоя мирян в странах Запада. М.; СПб.: Университетская книга, 2001. С. 74.
176
Гончаров И.А. Соч.: В 4 т. М.: Правда, 1981. Т. 1. С. 196–197.
177
Мельник В.И. Гончаров и православие. Духовный мир писателя. М.: ДАРЪ, 2008. С. 127–128.
178
Там же. С. 140.
179
Там же. С. 153–154.
180
Применяемая В. Мельником методология редукции окажется еще более ограниченной, когда мы рассмотрим ее в дальнейшем применении к роману «Обломов».
181
Гончаров А.И. Цит. соч. Т. 1. С. 57.
182
Там же. С. 58–59.
183
Там же. С. 60.
184
Там же. С. 62–62.
185
Там же. С. 68–69.
186
Там же. С. 164.
187
Там же. С. 160.
188
Там же. С. 177.
189
Там же. С. 192.
190
Там же. С. 223.
191
Там же. С. 224.
192
Там же. С. 281–282.
193
Там же. С. 315.
194
Там же. С. 317–318.
195
Там же. С. 322.
196
Там же. С. 285.
197
Там же. С. 289.
1
Восстание декабристов не может рассматриваться только как «локальный» факт нашей истории, имевший ограниченное значение на сознание и жизнь российского общества в силу его неизвестности широким народным слоям. О действительном значении восстания точно свидетельствует, например, А.И. Герцен: «14 (26) декабря действительно открыло новую фазу нашего политического воспитания, и – что может показаться странным – причиной огромного влияния, которое приобрело это дело и которое сказалось на обществе больше, чем пропаганда, и больше, чем теории, было само восстание, геройское поведение заговорщиков на площади, на суде, в кандалах, перед лицом императора Николая, в сибирских рудниках…Теория внушает убеждения, пример определяет образ действий… Безусловно, немому бездействию был положен конец; с высоты своей виселицы эти люди пробудили душу у нового поколения; повязка спала с глаз» (А.И. Герцен. О развитии революционных идей в России // Эстетика. Критика. Проблемы культуры. М.: Искусство, 1987. C. 230–231).
2
Там же. С. 129. Как известно, Герцен причислял Чаадаева к западникам, а славянофилы считали его своим единомышленником. Однако некоторые современные исследователи придерживаются иной точки зрения. Так, по мнению В. Прокофьева, «нельзя безоговорочно причислять Чаадаева к тому или иному стану. Если он западник, то трудно тогда объяснить общие идеи, которые роднили его со славянофилами. И прежде всего очень важное и для Чаадаева, и для славян признание роли религиозных верований, роли церкви в истории народов. Он так же, как и славянофилы, говорит о значительных различиях исторических начал Европы и России. Наконец, Чаадаев считает, что раз русский народ всегда «покорен для провидения», то он непременно окажет влияние на социальное переустройство будущего людей. Но в то же время Чаадаев говорит о торжестве западной цивилизации на Руси, у него причудливо сопрягается мысль о европейском прогрессе и своего рода крестьянском социализме» (Прокофьев В. Цит. по соч. С. 177).
3
Предваряя дальнейшее изложение, мы хотели бы сделать два замечания. Первое касается значимости для тургеневского творчества «Записок охотника». К сожалению, в нашей литературной традиции утвердилось поверхностное мнение, согласно которому в них писатель всего лишь «отражал действительность», притом «очерково-фрагментарно». См., например, заключительные комментарии к роману «Рудин», написанные А. Батюто (И.С. Тургенев. Собр. соч.: В 12 т. М.: Художественная литература, 1976. Т. 2. С. 291–292, 297). То, что такая оценка слишком заужена и по существу не верна, мы, надеемся, сумели показать в первом томе нашего исследования, в главе, посвященной начальному этапу тургеневского творчества. // И второе замечание – относительно формулируемого нами вопроса. Сам Тургенев, издавая в 1880 году все шесть романов вместе, писал следующее: «…меня скорее можно упрекнуть в излишнем постоянстве и как бы прямолинейности направления. Автор «Рудина», написанного в 1855 году, и автор «Нови», написанной в 1876-м, является одним и тем же человеком. В течение всего этого времени я стремился… добросовестно и беспрестанно изобразить и воплотить в надлежащие типы и то, что Шекспир называет «the body and pressure of time» («самый образ и давление времени»), и ту быстро меняющуюся физиономию русских людей культурного слоя, который преимущественно служил предметом моих наблюдений» (Там же. Т. 4. С. 433).
4
Включать в этот диапазон не только российские прецеденты, но и европейские образцы общественных движений вполне правомерно, поскольку, как мы знаем, в размышлениях и спорах русских интеллектуалов они если и воспринимались не всегда одобрительно, то, по крайней мере, не оставались вне поля общественного внимания и дискуссий. // Мы также считаем нужным акцентировать внимание и на вопросе о нашем собственном отношении (в некотором смысле даже «авторстве») к рассматриваемым проблемам. Насколько они имели место в действительности, а насколько их удалось «разглядеть» с «высоты» сегодняшнего опыта. И хотя, конечно, известную авторскую реконструкцию мы все-таки предпринимаем, но все же главным для нас остается известная методологическая установка, сформулированная крупным российским философом М.К. Петровым, – «невмешательства современности во внутренние дела прошлого… проблематизации прошлого для настоящего» (см.: Неретина С.С. Михаил Константинович Петров. Жизнь и творчество. М.: УРСС, 1999. С. 20).