– Мысленное отречение от того, что говоришь?
– Я рад, что вы изучали ислам, Искандер.
– Это нельзя назвать изучением. Ислам нужно изучать с детства, чтобы понимать его. Коран нужно знать наизусть, а я не знаю и десятой доли того, что следует знать. Когда речь заходит об этом, мне становится стыдно.
– Со временем изучите. Принцип «такия» и в самом деле предполагает мысленное отречение от слов, которые ты произносишь. В моей стране большинство составляют шииты, а не сунниты. Принцип «такия» – не единственный, которому их учат с самого детства в подпольных медресе. Я запретил подпольные медресе, но они плодятся и плодятся. Как это вы говорите: как...
– Как грибы после дождя, Ваше сиятельство?
– Верно. Грибы – странное слово. Эти люди учатся лгать с детства, повзрослев, они проникают в полицию и спецслужбы с единственной целью – тайно вредить мне и государству. Мы живем в море ненависти, экселенц, и в любой момент оно может поглотить нас. Аллах знает, во что тогда превратится Персия.
– Ваше Сиятельство, проблему можно решить и не привлекая Ваших подданных. Я сам в прошлом успешно решал такие проблемы. И знаю, как их решать. Если позволите...
Шахиншах остановился, повернулся ко мне, посмотрел прямо в глаза.
– Вы действительно готовы помочь решить эту проблему, Искандер?
Не знаю, стоило ли вообще заводить этот разговор. Но раз завел, надо идти до конца. Отделаться сейчас шуткой, значит, потерять уважение к самому себе и потерять уважение шахиншаха.
– Я готов сделать всё, что будет в моих силах. Вы должны понимать, Ваше Сиятельство, что такое делается не сразу, и я должен получить... Высочайшее одобрение. Но обещаю вам, что я сегодня же напишу ходатайство на Высочайшее имя.
– Это было бы хорошо, Искандер. Я прошу привлечь моего сына, это возможно?
– Да, Ваше Сиятельство, это возможно. Насколько возможно, принц Хосейни будет привлечен. Если на то будет Высочайшее повеление.
– Я... понимаю, Искандер. И в любом случае благодарен Вам за участие в делах моего престола...
На дорожке в саду встретили пожилого, благообразного джентльмена, которого я никогда раньше не видел. Седовласый, прямой, как палку проглотил, в великолепном костюме – слишком темном для этой страны и этого климата. Он поклонился, видимо, Светлейшему, и Светлейший удостоил его небрежного кивка. Я не осмелился спрашивать, кто это такой – узнаю потом.
«БМВ» мигнула фарами, снимаясь с сигнализации.
– Рад был навестить вас, экселенц.
– Большая честь видеть вас в посольстве, Ваше Сиятельство. Нижайше благодарим вас за визит.
Проводив взглядом «БМВ», огляделся по сторонам. Уже было жарко, так жарко, что сорочка моментально прилипала к телу и воздух превратился в дрожащее марево, казалось, что это пляшут джинны.
Варфоломей Петрович ждал у двери, не осмеливаясь выйти на солнцепек.
– Ваше Превосходительство...
– Знаю... Мы молодцы. Никто и никогда не делал такого, что сейчас сделали мы.
– Ваше Превосходительство, у вас еще один посетитель.
Я вспомнил идущего к зданию посольства неизвестного.
– Кто именно?
– Сэр Уолтон Харрис, второй баронет Харрис, чрезвычайный и полномочный посол Британского содружества.
Вот как... Вероятно, он весь изошел ядом, когда встретил шахиншаха в посольстве, вот так вот, неофициально.
– Это так здесь принято – отдавать визиты без предварительного уведомления?
– Нет, Ваше Превосходительство, здесь так не принято. Я сам теряюсь в догадках, что заставило сэра Уолтона посетить сегодня нас.
Может быть, мое нежелание нанести визит первым и представиться? А может, любезно сообщить о том, что правительство Ее Величества разыскивает меня по обвинению в убийствах и терроризме. Интересно, что сейчас происходит в Белфасте?
– Где он?
– Ваше Превосходительство, я осмелился препроводить сэра Уолтона в Ваш кабинет, предварительно забрав все подписанные Его Светлостью бумаги.
– И правильно сделали, сударь. Денежное поощрение за этот месяц за успехи в работе я вам гарантирую.
...Сэр Уолтон в мое отсутствие просто стоял у окна и смотрел на что-то, находящееся в саду, – возможно, он пытался разглядеть из наших окон свое посольство, располагавшееся по соседству. Из-за большого сада сделать это было невозможно – сам пробовал. Заслышав мои шаги, он повернулся – солнце, нещадно бьющее в окна, осталось за его спиной, и фигуру посла словно окутал солнечный, переливистый нимб.
– С кем имею честь, сударь? – спросил я, как подобало по правилам этикета, хотя и знал ответ. Спросил на английском – языке гостя, что было проявлением уважения, и никак не унижало говорившего, как некоторые полагали.
– Сэр Уолтон Харрис, второй баронет Харрис, генерал от авиации Ее Величества в отставке, чрезвычайный и полномочный посол Британского содружества в Персии.
Сэр Уолтон протянул мне свою визитку – протянул сам, хотя, если следовать этикету в точности, ее должен был подносить слуга на серебряном подносе. Я принял ее и вручил в свою очередь свою.
– Князь Александр Воронцов, контр-адмирал флота Его Величества Императора Александра, чрезвычайный и полномочный посол Российской империи в Персии.
– Очень приятно.
– Сэр, может быть, присядем. Виски?
– Прошу вас, минеральную воду, если есть. Для виски сейчас слишком рано и слишком жарко.
– Вы совершенно правы, сэр. – Руки открывали большую бутылку «Боржоми», а мозг работал на полную мощность. – Позвольте полюбопытствовать, сэр, не приходится ли вам родственником сэр Тревис Харрис, маршал авиации Ее Величества?
– Это мой отец, сэр. Ему было бы приятно узнать, что в России его помнят и по сей день, даже после его кончины.
Да уж, помним...
– Мы помним вашего отца. Помним как храброго воина и полководца, сэр. Русские всегда уважали отважных людей.
– Приятно слышать, сэр. В свою очередь позвольте полюбопытствовать, где вы так хорошо научились говорить по-английски?
– Сэр, в России знание двух иностранных языков является обязательным минимумом для любого окончившего высшее учебное заведение человека, неважно, гражданское или военное. Английский язык популярен в Российской империи и по популярности лишь ненамного уступает немецкому. Что же касается меня, сэр, то в детстве у меня был хороший репетитор, сэр, обучивший меня всем тонкостям вашего языка.
– Вероятно, ваш репетитор был родом из Северной Ирландии, сэр, – как бы мельком заметил сэр Уолтон, – у вас в речи чувствуется североирландский акцент.
– Так оно и было, сэр.
Дипломатия – это искусство говорить мягко жесткие вещи...
– Просто удивительно, – заявил сэр Уолтон, отхлебнув из бокала напиток, – что это, сэр? Никогда не пробовал.
– Это «Боржоми», сэр. Минеральная вода с гор Кавказа.
– Просто удивительно. Вы не знаете, ее можно купить в Великобритании?
– Нет, сэр. Эта вода, равно как и многое другое, запрещена к ввозу на территорию Соединенного королевства. Ее Величество считает, что, покупая эту воду, ее подданные будут поддерживать русских, угнетающих свободолюбивые кавказские народы.
Получил?
– Воистину, ради такого чуда можно заняться контрабандой.
– Сэр, если вы на это решитесь – возьмите меня в долю. Но вы так и не сказали мне, что привело вас в мой дом, так рано и без доклада.
– Увы, сэр, дело, не терпящее отлагательств. Я должен вручить вам ноту.
О как!
– Позвольте, сэр, какая может быть нота? Согласно дипломатическому протоколу, ноты имеют право вручать лишь официальные лица страны пребывания. Вам следовало бы вызвать нашего посла в Британском содружестве, если Ее Величество желает сказать нечто столь важное государю Александру, что для этого требуется вручать ноту. Вы уверены, сэр, что вы должны вручить ноту именно мне и именно здесь?
– Увы, сэр. Я абсолютно в этом уверен. Инструкции, полученные мною из Форин Оффиса, не допускают двусмысленного толкования.