Так вот, она давай возмущаться, и тут раз – откуда ни возьмись ее брат и этот Генри, а главное, оба с таким видом, как будто вот-вот по стенке меня размажут. – Она откинула волосы со лба, собрала их в хвост и внимательно осмотрела себя в зеркале. – Короче, я едва держусь на ногах, а эти двое на меня зверски так смотрят. Выглядело это все стремно, но мне уже было все по фигу, так что я просто послала их в жопу. – Она лучезарно улыбнулась. – Я там пила “камикадзе”. Всегда, когда пью “камикадзе”, выходит какая-нибудь фигня. То машину помну, то в драку ввяжусь…
– А дальше-то что?
Она пожала плечами:
– Говорю, я просто послала их в жопу. И близнец – тот начал на меня орать так, как будто сейчас и вправду возьмет и убьет. А этот Генри, он просто стоял, но его я испугалась еще больше, чем близнеца. Так вот, там был один мой приятель, крутой такой, из байкерской банды, весь в цепях и всей этой хрени, – Спайк Ромни. Может, слышал?
Я слышал. Собственно говоря, я даже его видел – на моей первой пятничной вечеринке. Это был гигантский боров, килограммов сто двадцать, не меньше, со шрамами на руках и стальными нашлепками на носах мотоциклетных ботинок.
– Короче, Спайк подходит, видит, что на меня наезжают, пихает близнеца и говорит, чтоб тот отвалил. Я глазом не успела моргнуть, как они оба на него набросились. Народ там пытался их разнять – куча народу! – и ни хрена! Шесть человек не могли оттащить этого Генри – сломал Спайку ключицу, два ребра, а лицо разворотил просто в мясо. Я Спайку говорила потом, что надо пойти в полицию, но у него самого тогда были проблемы, и вообще-то ему нельзя было появляться на кампусе. Все равно фигово вышло. – Она отпустила хвост, и волосы упали ей на плечи. – Я к чему: Спайк, он здоровый. И вдобавок без тормозов. Так посмотреть, он одной рукой мог бы задницу надрать этим умникам в костюмах и галстучках.
– Хмм, – произнес я, пытаясь удержаться от смеха. Забавно было думать, что Генри сломал ключицу Спайку Ромни – Генри, в своих круглых очочках и с книгами на пали под мышкой.
– Тут не поймешь, – сказала Джуди. – Я думаю, когда такие все из себя правильные люди срываются, у них реально крышу сносит. У меня вот отец такой.
– Да, похоже на то, – ответил я, поправляя узел галстука.
– Ну, удачи, – равнодушно бросила она и направилась к двери, но вдруг остановилась. – Слушай, а ты не запаришься в этом пиджаке?
– Это мой единственный приличный.
– У меня там валяется один, хочешь примерить?
Я оторвался от зеркала. Джуди специализировалась на дизайне театральных костюмов, и у нее в комнате было полно всякой странной одежды.
– Он твой?
– Я стащила его из костюмерной. Собиралась обрезать и сделать что-то типа бюстье.
Ну-ну, подумал я, но все равно пошел к ней.
Пиджак, вопреки ожиданиям, оказался замечательным – Brooks Brothers, шелковый без подкладки, цвета слоновой кости с полосками переливчатого зеленого. Он был мне слегка велик, но в общем сидел неплохо.
– Джуди, отличный пиджак, – произнес я, внимательно оглядывая обшлага. – Ты уверена, что он тебе не нужен?
– Можешь взять себе, – махнула рукой Джуди. – У меня все равно нет на него времени. Дел по горло – шью костюмы для этой долбаной “Как вам это понравится”. Премьера через три недели, просто не знаю, куда деваться. Мне сейчас помогают первокурсники – блин, смотрят на швейную машинку, как баран на новые ворота.
– Кстати, старик, отличный пиджак, – заметил Банни, когда мы выходили из такси. – Это ведь шелк?
– Да. Его еще мой дед носил.
Двумя пальцами Банни ухватил меня за рукав и пощупал плотную желтоватую ткань.
– Классная вещь, – заключил он с важным видом. – Вот только не совсем по сезону.
– Разве?
– Не-а. Это ж Восточное побережье! У вас-то там, понятно, насчет одежды сплошное laisser-faire[19], но здесь у нас обычно не расхаживают в купальниках круглый год. Черное и синее, дружок, черное и синее… только так. Позволь-ка, я открою дверь. Знаешь, думаю, тебе здесь понравится. Конечно, не “Поло Лаундж”, но для Вермонта ничего. Что скажешь?
Это был маленький и очень изящный ресторан. Скатерти на столиках сверкали белизной, окна эркеров выходили во внутренний садик: живые изгороди и увитые розами решетки, настурции вдоль дорожки из каменных плит. Посетители были в основном средних лет и явно люди с достатком: похожие на провинциальных адвокатов румяные мужчины, в соответствии с вермонтской модой носившие туфли на каучуковой подошве и костюмы от Hickey Freeman; женщины в юбках из шалли, с перламутровой помадой на губах, по-своему вполне миловидные – ухоженные и неброско одетые. Когда мы входили, одна пара мельком взглянула на нас. Я прекрасно понимал, какое впечатление мы производим – два симпатичных паренька из колледжа, у обоих богатые отцы и никаких забот. Хотя почти все дамы за столиками годились мне в матери, одна-две выглядели очень привлекательно. “А могло бы быть неплохо”, – подумал я, представив себе этакую моложавую матрону – одна в большом доме, делать особенно нечего, муж все время в разъездах по делам. Превосходные обеды, деньги на карманные расходы, может быть, даже что-нибудь действительно серьезное, машина например…
К нам незаметно подошел официант.
– Вы заказывали столик?
– На имя Коркорана, – бросил Банни, раскачиваясь на пятках и засунув руки в карманы. – А куда же подевался Каспар?
– Он в отпуске. Вернется через две недели.
– Рад за него! – сердечно сказал Банни.
– Я передам, что вы о нем спрашивали.
– Да, будьте добры, передайте!
– Каспар – отличный парень, здешний метрдотель, – пояснил мне Банни, пока мы следовали за официантом к нашему столику. – Большой такой, старый мужик с усами, австриец или вроде того. К тому же, – он понизил голос до громкого шепота, – к тому же он не голубой, веришь, нет? Может, замечал уже – голубые обожают работать в ресторанах. Я что имею в виду, буквально каждый педрила…
Я заметил, что шея нашего официанта неестественно напряглась.
– …который мне встречался, просто с ума сходил по хорошей еде. Интересно, в чем тут дело? Может, что-то с психологией? Такое впечатление, что…
Я приложил палец к губам и кивком показал на спину официанта как раз в тот момент, когда он повернулся и метнул в нас невыразимо зловещий взгляд.
– Вас устраивает ваш столик, джентльмены?
– Да, конечно! – ответил Банни, расплывшись в улыбке.
С подчеркнутой, ядовитой вежливостью официант вручил нам меню и удалился. Я опустился на стул и открыл меню на списке вин. Лицо у меня горело. Банни отхлебнул глоток воды и, устраиваясь поудобнее, осмотрелся с довольным видом:
– Место – просто класс.
– Хорошее место.
– Но до “Поло”, конечно, далеко. – Он поставил локоть на стол и пятерней откинул волосы со лба. – Ты часто там бываешь, в “Поло” я имею в виду?
– Не очень.
Я никогда и не слышал про этот ресторан, что, пожалуй, неудивительно – как я понимаю, он находился примерно в шестистах километрах от моего городка.
– В такие местечки тебя обычно приводит отец, – задумчиво сказал Банни. – Поговорить по-мужски и все такое. Вроде “Оук-бара” в “Плазе”. Мой отец водил туда меня и братьев, когда нам исполнялось восемнадцать, – “опрокинуть первую рюмку”.
Я единственный ребенок в семье, и братья и сестры знакомых меня интересуют.
– Братьев? А сколько их у тебя?
– Четверо. Тедди, Хью, Патрик и Брейди. – Он рассмеялся. – Ужасно было, когда папаша меня туда привел, – как же, я ведь младший сын, а это такое великое событие. Помню, он всю дорогу приговаривал: “Вот уж ты и до крепкого дорос”, “Не успеешь оглянуться, как окажешься на моем месте” и еще “Я-то, наверно, скоро сыграю в ящик”, в общем, всякую такую чушь. А я все это время сидел и боялся пошевелиться. Где-то за месяц до того мы с Клоуком, моим хорошим приятелем, выбрались из стен родного Сент-Джерома в Нью-Йорк – посидеть в библиотеке над заданием по истории. В итоге мы славно посидели в “Оук-баре” – счет был просто огромный! – и улизнули, не заплатив. Ну, ты понимаешь, ребячьи проделки, все дела – но вот я снова в этом баре, да еще с отцом!