Слезки огорчения Оксаны по этому поводу отер не кто иной, как мой братец.
Удачно отер, если они поженились.
Оксана с тех самых пор меня на дух не выносила. Меня это жутко веселило. Успокоилась бы ты, замужняя дама и мать двоих детей!
Оксана всегда считала меня легкомысленным и ветреным, бабником и распиздяем.
Разумеется, последний год не добавил очков репутации в глазах жены брата, поэтому сейчас я не самый желанный гость в их доме.
Но, честно говоря, мне плевать на ее недовольство.
Я люблю детей. Души не чаю в своих племянниках. Так что будь Оксана хоть тридцать три раза против моего присутствия в их доме, ее протест меня нисколько не волновал.
* * *
После ужина мне отвели гостевую спальню.
За окном стояла непроглядная темень, но на часах было всего восемь. Поэтому я решил позвонить Богданову Алексею, отцу Миланы.
Он ответил на звонок после четвертого гудка.
– Алексей Валентинович? – спросил я и внезапно понял, что растерял все слова, которые планировал произнести. – Это Арсений. Покровский, – зачем-то уточнил, хотя был уверен, что отец Миланы узнал меня по голосу.
– И что тебе от меня надо, Арсений Покровский? – холодным тоном поинтересовался Богданов.
– Хочу принести соболезнования по поводу утраты Миланы.
Во рту было сухо и немного царапало в горле от неловкости ситуации. Но имя бывшей невесты я произнес легко, без видимых трудностей. Даже слишком легко для человека, сходившего по ней с ума.
Кажется, что Богданов понял мои чувства даже раньше меня. Родители обладает волшебным чутьем, когда дело касается их детей. Они сразу отделяют искренние переживания и соболезнования от тех, что произносятся только потому, что так надо.
Я все еще не понял, когда успел перейти в разряд посторонних людей. Но я произносил слова вслух, а они проходили мимо моего сердца.
– Тебя не было на похоронах, – внезапно резко произнес Богданов.
– Я не мог. Но сегодня навестил могилу Миланы.
– Мила была беременна. Семь недель, – отрывисто сообщил Богданов.
– Что?!
Ответом мне послужила тишина. Богданов сбросил звонок, даже не попрощавшись. Я выматерился, бросив телефон на стол.
– А что ты хотел? – раздался голос брата. Ваня стоял в дверях, отпивая виски. – Тебе пить не предлагаю.
– Я и не хочу пить. За текущий год я выжрал норму спиртного на несколько лет вперед.
– Не звони Богданову, – продолжил начатую тему брат. – Нечего тревожить родителя, пусть даже и ребенком у него была оторва Мила. К тому же…
Брат сделал глоток и покатал спиртное на языке.
– К тому же он считает, что ты виноват в смерти Милы.
– Я?
– Да. Вы же поссорились. Бурно поссорились. Потом у вас обоих началась ломка, как у заядлых наркоманов. Милана накуролесила. С летальным исходом. Тебе повезло больше.
– Мы поссорились за два месяца до ее гибели. Как я могу быть виноватым? – спросил я.
– Горюющему отцу ты не докажешь своей правоты. И ни за что не переубедишь. Мой тебе совет – займись своей жизнью и работой. Кажется, ты хотел вернуться к управлению фирмой?
– Вернусь, – пообещал я. – Только сначала вникну в курс дел.
– Не торопись, Арс. У меня все под контролем. Сначала приведи в порядок мысли.
* * *
Этим вечером я улегся в кровать до непривычного рано. Проворачивал в голове все произошедшее.
Мысли упорно возвращались к той ночи.
Милана была мертва. На ее месте была другая. Получается, что я взял незнакомую девушку против воли, изнасиловал?..
Я взбивал подушку, по десять раз менял положение на кровати, то и дело откладывал одеяло в сторону и накрывался им снова.
Постель казалась мне неудобной.
Но на самом деле мне было неудобно от огромного чувства вины, распирающего изнутри.
А еще меня дико раздражало, что брат отказывался назвать имя пострадавшей.
Иван отказывался говорить хоть что-то на эту тем. Брат не хотел делиться сведениями.
Но мне нужно выяснить все. До дикого зуда и ломоты в пальцах, которые нечем занять.
Сейчас у меня при себе даже не было сигарет.
Пришлось вставать. Брат всегда бросал сигареты на верхней полке в гостиной, чтобы дети не достали.
Я стрельнул у старшего брата парочку сигарет. Я вышел на балкон полураздетым: футболка и шорты не держали тепло. Зябкий вечерний воздух мгновенно вытянул жизненное тепло из тела.
Но мне нужно как следует промерзнуть и выстудить себя изнутри, чтобы не наломать дров еще больше.
В голове крутились слова брата:
«Не бери в голову. Я решил эту проблему…»
Ты, Ванька, может быть, и решил свою проблему – вытащил задницу младшего брата из передряги.
Но что мне делать с огрызком собственной совести, ноющим слишком громко?
Так что проблема для меня ни хрена не решена. Мне только предстоит взяться за ее решение.
Я принялся вспоминать события той ночи. Когда охранники брата запихивали меня в машину, смазанный взгляд успел зацепиться за неоновую вывеску «Orange».
Значит, клуб «Orange».
А еще брат проговорился, что девушке не просто заплатили. Ее уволили.
Клуб «Orange», уволенная месяц назад девушка-блондинка.
Теперь точно найду.
Мысль зацепила очень сильно. Вернувшись в дом, я сразу же пошел в направлении выхода.
– Не рановато для самостоятельных прогулок по ночам? – окликнул меня брат.
Ваня остановился напротив меня.
– Далеко собрался?
– Вань, ты мне не нянька, – напомнил я.
– Нет. Я твой старший брат. У нас нет родителей, чтобы читать тебе нотации.
– Ты вместо них? – поинтересовался я. – Не подумай, что я возмущаюсь. Я просто уточняю. Мне тридцать два. Я должен тебе отчитываться в том, куда собираюсь пойти гулять задолго до полуночи? Когда я успел превратиться в Золушку?
– Остынь. Ты не Золушка, а гребаная тыква. Тыква, которая останется этой ночью дома. В кругу семьи, – напористо ответил брат.
– У меня есть свое жилье…
– В котором навели порядок сегодня. Вернешься завтра. Но сегодня я хочу, чтобы ты остался здесь. Это не обсуждается. Или…
Брат двинулся вперед, произнеся с грозной интонацией:
– Или я решу, что слишком рано дал отмашку, чтобы тебя выпустили.
– Полегче, Вань. Мне не пять лет. Я прекрасно знаю, что облажался. Этого уже не исправить. Но не надо тыкать меня в это мордой каждые пять минут, как провинившегося кота, нассавшего в тапки.
Иван усмехнулся.
– Посмотри на себя. Ты собрался разгуливать в этих шортах в конце ноября?
– Погорячился немного.
– Вот и остынь. Не пори горячку.
Ваня указал взглядом на коридор, ведущий к спальне, и скомандовал:
– Вперед.
Я отвесил ему шутовской поклон.
– Как скажешь, господин брат. Но завтра я отправляюсь в свободное плавание. В курсе?
– Приведи себя в порядок, моряк. И не утони в луже, – напутствовал меня Иван.
* * *
На следующий день я проснулся едва ли не самым первым. Поцеловал племянников на прощание в спящие, пухлые щечки. Я собрался покинуть дом брата как можно раньше.
У меня накопилось множество дел, требующих немедленного решения.
На кухне я столкнулся с братом, уже полностью собранным и одетым.
При взгляде на брата мне стало немного стыдно за свой внешний вид: щетина даже наощупь казалась неопрятной, а джинсы и джемпер надоели до ужаса.
Запустил пальцы в шевелюру – похоже, что и здесь стоит навести порядок.
– Кофе? – предложил брат. – Оксана сварила.
– Оксана варит дерьмо, а не кофе. Так что нет, спасибо. Я заеду в любимую кофейню.
Брат безразлично пожал плечами и как ни в чем не бывало потягивал коричневую бурду из крохотной чашки.
Мне даже смотреть на это было противно, не то, что пить.
Есть женщины, которых нельзя подпускать к продуктам – все испортят. Оксана умудрялась испоганить даже элитный сорт арабики.
– Ты знал, что Мила была беременна? – спросил у брата, пристально наблюдая за его реакцией.
Он оторвался от своего смартфона, кинув на меня мимолетный взгляд.
– Узнал на похоронах. А что?
– Да ничего. Почему мне не сказал? – спросил я, мгновенно закипев злостью.