– Не сомневаюсь, – убежденно произнес Иван.
– «На свете счастья нет, но есть покой и воля», – Варя весьма к месту процитировала Пушкина.
– Это, Варвара, одни мечты, – покачал головой Баск. – А в действительности нет ни покоя, ни счастья, ни воли.
Из передней послышался хлопок двери.
– Ну, я же говорил, – с тяжелым вздохом изрек Баскаков. – Она вернулась.
– Кто? – спросил Каменное Муму.
– Ва-лен-ти-на, – по складам и шепотом произнес Сеня. – До-мо-му-чи-тель-ни-ца.
Судя по звукам, доносившимся до ребят из передней, домомучительница повесила шубу, затем сбросила сапоги и направилась в гостиную.
– Здравствуйте, – строго оглядела она всю компанию и начала принюхиваться. – Почему тут пахнет паленым? И камин зачем разожгли? В квартире, кажется, топят.
– Да мы тут… знаете, – с кротким видом начала Варя. – Камин – это очень красиво.
– И очень грязно, – резким голосом перебила домомучительница. – Вы разожгли, а мне потом убирать. Ковер, надеюсь, не спалили?
– Нет, Валентина Аркадьевна, – робко произнес Сеня. – Мы осторожненько.
– А ели зачем здесь? – покосилась на грязные тарелки домомучительница. – Сеня, по-моему, я тебе перед уходом русским языком объяснила: все приготовлено на кухне.
– Да я… да мы… Тут, у камина, как-то уютней, – нашел наконец объяснение Баск.
– Ладно, – смирилась Валентина Аркадьевна.
– Не беспокойтесь, – с самым что ни на есть ангельским видом сказала Варя. – Мы сейчас все отнесем на кухню и вымоем.
– Ну, раз так… – Домомучительница заметно смягчилась. – Если что надо, я буду у себя в комнате.
И она вышла из гостиной.
Впрочем, настроение у ребят уже было испорчено.
– Давайте по-быстрому все уберем, – поторопила Марго, – и домой. Все равно нам уже пора.
– Да посидите еще. – Сене не хотелось оставаться один на один с домомучительницей.
– Нет, Баск, – возразил Луна, – нам и впрямь уже пора. Мы лучше еще придем.
– И в другой раз посидим подольше, – подхватила Варя.
– Как хотите, – вздохнул Сеня.
Ребята быстро справились с посудой и пошли одеваться.
– Ты тут держись, – хлопнул Сеню по плечу Луна. – Мы всегда мысленно с тобой.
– До завтра, – уныло откликнулся тот и выпустил всю компанию на лестничную площадку.
Наутро, когда Иван, Герасим, Марго и Варя вошли во двор дома номер двадцать шесть по Ленинградскому проспекту, где их поджидал возле своего подъезда разрумянившийся от мороза Луна, послышался громкий окрик:
– Ребята! Ребята! Подождите!
Вся компания, уже было направившая стопы в сторону экспериментальной авторской школы «Пирамида», где они учились в восьмом «А» классе, обернулась на крик. К ним со всех ног поспешал Сеня Баскаков:
– Стойте, стойте! Со мной тут такое…
И он осекся, чтобы перевести дух. По выпученным его глазам и растерянному виду ребята поняли: произошло что-то из ряда вон выходящее.
– Сенечка, – всплеснула руками Варя, – неужели домомучительница твоя исчезла?
– С мучительницей порядок, – выдохнул Баск. – Тут совершенно другое.
– Какое? – мигом насторожился Герасим.
– Часы! – издал трагический вопль Сеня.
– Что часы? – подался чуть вперед Павел.
– С ними такое… такое… – никак не мог подобрать нужных слов Баск. – А теперь еще они встали!
Глава вторая
«Карл Цвайс» сходит с ума
– Ты можешь объяснить внятно? – спросил Луна. – Что у тебя с этим антиквариатом стряслось?
– Дело ясное, – уверенно произнес Муму. – Баск пытался остановить часы, и они испортились.
– Фигли! – возопил Сеня. – Ничего я не пытался. Они все сделали сами, и не только это!
– Дурдом, – Варя покрутила пальцем возле виска. – Что, Сенечка, «не только это»?
– Тупые совсем? – выпалил Баск. – Говорю им, говорю, а они не врубаются.
– Говоришь ты много, – перебил Иван. – Но пока как-то не очень по делу.
– И впрямь, Сенька, – сказала Марго. – Давай-ка поясней. Иначе мы так до начала уроков ничего и не узнаем.
– Черт с ними, с уроками! – взвыл Баск. – Тут, может, вообще вопрос моей жизни и смерти решается.
– Жизни и смерти? – изумленно уставилась на него Марго.
– Именно, – с трагическим видом продолжал Сеня. – Предок вернется и тут же увидит, что его дорогой «Цвайс» откинул копыта. А если еще окажется, что он безнадежно сломан? Мне тогда не только до конца школы, но и вообще до конца своих дней не видеть карманных денег.
– Вообще наследства лишат, – сладеньким голоском произнесла Варя.
– Какого еще наследства? – ошалело уставился на нее Сеня.
– О-ли-гар-хи-чес-ко-го, – откликнулась Варя.
– Кончай издеваться! – простонал Баск. – И без того тошно.
– Я пока одного не понимаю, – зануднейшим голосом начал Муму. – Это ты сломал часы или не ты? Если не ты, то чего волнуешься? А если ты, то просто дурак.
– Да не ломал я! – грянул на весь двор Баск. – Но предку-то без разницы. Он все равно на меня подумает. Скажет: «Больше некому было ломать». А вообще с этим «Цвайсом» такая история… Ну просто полный абзац. Расскажи кто другой, не поверил бы. Но я же видел. Понимаете, видел!
– Так. – Луна хлопнул Сеню по плечу. – Или ты сейчас берешь себя в руки, напрягаешь волю и излагаешь нам по порядку все, что случилось, или мы идем в школу.
– Ща.
Сеня глубоко вздохнул, затем с шумом выдохнул воздух и, выдержав короткую паузу, загробным голосом произнес:
– Я проснулся, а они бьют.
На этом поток красноречия у Баска иссяк, и он задумался.
– Очень хорошо, – ободрил Павел. – Теперь мы по крайней мере можем сделать вывод, что часы тебя разбудили либо в полночь, либо в шесть утра.
– Ни фига, – отозвался Сеня. – Они разбудили меня ровно в три ночи.
– В три-и? – хором воскликнули ребята.
– Они же у тебя в это время не бьют, – добавил Иван.
– В том-то и дело, – с волнением продолжил Баск. – Я, как проснулся, взглянул на будильник, а он три часа показывает. Тут меня и шарахнуло. Последний сон слетел. Думаю: «Либо будильник скапутился, либо у «Цвайса» крыша поехала». Но будильник-то у меня электронный. С дисплеем. И цифры светятся. Значит, с ним полный порядок. Иначе дисплей бы погас. Выходит, дело в «Цвайсе». Я свет пытаюсь включить, надо же проверить, что там с «Цвайсом». Но свет не включается. Ни возле кровати, ни на потолке.
Тут у меня в голове все и сложилось: воры электричество и сигнализацию вырубили, в квартиру проникли и пытаются «Цвайс» увести. Я телефонную трубку нашариваю. Она у меня всегда ночью возле кровати лежит. Нету трубки. Потом вдруг вспомнил: я ведь сейчас в Москве, а трубка возле кровати у меня там, в загородном доме, всегда лежит. Я к двери. Ближайший радиотелефон в коридоре. Думаю: «Проберусь, схвачу трубку, а потом из своей комнаты позвоню в милицию». Выхожу. Тьма – хоть глаз выколи, но тихо. Я, конечно, некоторое время ждал. Слушал. Ни единого звука. Ну, я и засомневался: «А вдруг мне вообще все приснилось? И «Цвайс», может, на самом деле не бил. Зачем тогда в милицию звонить?»
– Слушай, а сколько раз часы били, когда ты проснулся? – спросила Марго.
– Чего не знаю, того не знаю, – пожал плечами Баск. – Понимаете, я проснулся, а «Цвайс» заткнулся.
– Так приснилось или не приснилось? – не выдержал Герасим.
– Не перебивай, – ушел от ответа Сеня. – В общем, я решил посмотреть. Думаю: «Если там кто есть, проберусь обратно и тогда уж позвоню». Дошел до гостиной. А там окна занавешены плотными шторами. Темно, как в бочке. Я ко входу в столовую пробираюсь и только о том и думаю, чтобы ни на что не наткнуться. Представляете, если там кто-то есть.
– А там есть? То есть был кто-нибудь? – опять не выдержал Каменное Муму.
– Там было тихо, – почему-то понизил голос почти до шепота Сеня. – Только когда я уже почти до самой арки добрался, услышал, как вроде что-то шуршит.
– Что значит шуршит? – не отставал Герасим.
– Давай сюда книжку, – потребовал Сеня.
– Какую книжку? – вытаращился на него Муму.
– Любую, любую, – скороговоркой выпалил Баск.
– История подойдет? – Герасим извлек из сумки учебник.
– Да подойдет, подойдет.
Сеня вырвал у него из рук книгу, раскрыл и, прижав большим пальцем срез, перелистнул страницы. Послышался равномерный и тихий шорох.
– Вот. Точно так и шуршало, – прокомментировал свои действия Баск.
– Там что, кто-то книжку листал? – изумился Герасим. – В темноте?