Воцарилось молчание. Олег взглянул на всех и криво улыбнулся:
– Интересное предложение. Не боитесь, ребята, принять ее вызов?
– Не боимся, – весело отозвался Тигран, – тем более что для нас с тобой оно не такое страшное, как для Аркадия и Вадима. Мы здесь с подругами, на данный момент оба неженатые, холостяки, а они с женами.
– Такие темы не будем затрагивать, – великодушно предложил Олег. – Как-то я смотрел один фильм. Там трое мужиков в бане вспоминали о самой лучшей женщине в их жизни. И один из них признался, что самый запомнившийся секс у него был с женой друга.
Все засмеялись. И громче всех Тигран, который почему-то при этом отвел глаза в сторону. Еще Дронго заметил, как нахмурилась Нина, лишь слегка улыбнувшись рассказу Олега.
– Начинаем, – призвал Олег. – Каждый из мужчин по очереди расскажет о самом плохом и самом хорошем своих поступках, а женщин от этого освободим, они будут судьями и потом решат, кто насколько виноват.
– Правильно, – поддержала его Ева, – мы будем судить наших мужчин. Посмотрим, какие они на самом деле.
– Дурацкая затея, – пробормотал Вадим.
– А мне интересно, – с вызовом заявила его жена.
– Давайте начинать, – предложил Олег. – Кто первый?
Все умолкли, глядя друг на друга.
Глава третья
Дронго с интересом наблюдал за этой сценой. Похоже, молодые люди не поняли, что собрались поиграть с огнем. Ведь знание о человеческих грехах и слабостях ничего положительного никому не дает и лишь заставляет очередной раз задуматься о человеческом несовершенстве. Не случайно так священна тайна исповеди. Но священникам легче, чем обычным людям, они верят в Бога и в этом черпают силы. Дронго даже почувствовал, что ему хочется остановить молодых людей, готовых к такому необычному конкурсу. Но верх, как всегда, взяла давно выработанная привычка не вмешиваться в чужие дела. Это во-первых. А во-вторых, от намерения вступить с ними в разговор удержала элементарная неловкость. Кто-то наверняка запомнил его в баре и теперь сразу поймет, что он слышал все их разговоры и споры. Он поднял бокал и попробовал вино на вкус.
Рядом со сдвинутыми столами находился еще один небольшой столик, за которым обедал в одиночестве невысокий мужчина с круглой как шар головой и немного смешными, старомодными усиками. Когда ему принесли первое блюдо, Дронго заметил, как он радостно и энергично закивал головой. Очевидно, получал удовольствие от самого процесса поглощения пищи.
– Так кто начнет? – повторил Олег, оглядывая приятелей. – Или вы храбрые только тогда, когда нужно языками трепать?
Мужчины смотрели друг на друга.
– Ты предложил, ты и начинай, – обратился Аркадий к Тиграну.
Тот пожал плечами, улыбнулся и сказал:
– Пожалуйста. Самый лучший поступок в жизни я совершил в десять лет, когда поцеловал на спор девочку из своего класса. А самый худший… – он задумался, глядя на сидящую рядом с ним Еву, – самый худший случился два дня назад, когда я случайно раздавил бабочку…
– Не случайно, – перебила его Ева, – а нарочно. Я тебя предупреждала, чтобы ты был осторожен. А ты бросил туда свои брюки, накрыл бабочку и сломал ей крыло.
– Вот ты всегда так – не веришь в мои лучшие чувства, – заметил Тигран.
– Хватит, – остановил его Олег, – это глупо. Если мы начнем вспоминать свои школьные приключения и сломанные крылья бабочек, то вся эта затея изначально никому не интересна. Не хотите говорить откровенно, так и скажите.
Было заметно, что он привык руководить.
– Господин Базуров в своем репертуаре, – весело заметил Тигран. – А почему ты решил, что я шучу? Может, смерть бабочки – это вселенская трагедия, а тот поцелуй в школе – мое самое приятное воспоминание?
– Олег прав, – вмешалась Нина, почему ты все время шутишь, Тигран? Если не хочешь серьезно разговаривать, нечего было вспоминать про этот трибунал.
– Вот именно, – поддержала ее Алла, – Тигран все старается превратить в смешное.
– Ну вот, на меня напали сразу все женщины, – поднял обе руки Тигран. – Хорошо хоть Лена молчит, иначе не знаю, что бы я делал. Спасибо тебе, Лена, за поддержку.
– На здоровье, – усмехнулась она. – Я ждала, что ты расскажешь о своих грехах, потому и молчу. А свои заслуги ты все равно нам распишешь лучше всех.
– И ты, Брут… – вновь не удержался от улыбки Тигран. – Все против меня.
– Давайте я начну, – неожиданно предложил Вадим.
Снова наступило молчание. Официанты принесли очередные блюда, разлили всем вино. И лишь когда они удалились, Аркадий спросил у Вадима:
– Ты хочешь начать первым?
– Хочу, – подтвердил тот.
И все поняли, что он намерен говорить серьезно.
– Самый лучший поступок в жизни я совершил во время распределения в институте, – задумчиво произнес Вадим, – на пятом курсе. Тогда еще было распределение и мы ждали в коридоре, когда нас позовут, чтобы объявить, кого куда направляют. Последний год Советской власти – девяносто первый. Мне тогда было двадцать два. Я, как и все, знал, что первых троих выпускников оставят в Москве для работы на новом полиграфическом комбинате. Это были престижные места, и нам заранее объявили, что туда попадут только трое. И всем было известно, кто именно останется в Москве, получив назначение на этот комбинат, – круглые отличники. А четвертой следом за нами шла Римма Хохрякова. Она сейчас живет в Америке, уехала туда вместе с мужем пять лет назад. А тогда встречалась с одним из наших сокурсников и к распределению была уже на пятом месяце беременности. У нее в дипломе была одна четверка. По истории КПСС. Ей ее поставила строгая дама, старая дева, которая считала появление в аудитории беременной студентки, к тому же незамужней, аморальным поведением. В общем, все знали, что Хохрякова училась даже лучше остальных, но вот так оказалась в списке лишь четвертой.
Тогда мы трое договорились, что откажемся от своих мест на новом комбинате в ее пользу. Но сначала перед комиссией предстал Абрамов и не отказался. Затем пошел Важейкин и тоже подписал предложенное направление. Я был третьим по алфавиту из лучших выпускников того года. И должен признаться, положение у меня было достаточно сложное: у меня болела мама, а на новом комбинате должны были платить хорошую зарплату. И все-таки в последний момент я решил отказаться. Объявил комиссии, что хочу поехать в Тулу на другой полиграфический комбинат. Они меня долго отговаривали. Но я твердо стоял на своем. И Хохрякова попала на мое место…
– Ну и дурак, – не выдержал Тигран, – не нужно было отказываться. Твоя сокурсница давно загорает в Америке, а ты так и не стал настоящим полиграфистом.
– Не стал, – согласился Вадим, – три года я ездил в Тулу, и в конце концов это надоело. К тому времени распался Советский Союз, я ушел в кооператив, который выпускал кожаные куртки, и с тех пор забросил свою профессию. Вот только недавно пришел в нашу фирму, где мы сотрудничаем с Аркадием.
– Сейчас полиграфисты самые богатые люди, – мрачно заметил Олег. – Слушай, а это не тот Важейкин, который возглавляет издательство «Арго»?
– Тот самый. Петя Важейкин, – кивнул, невесело усмехнувшись, Вадим. – Он сейчас известный человек.
– Ну и для чего ты это устроил? – полюбопытствовал Тигран. – Глупый поступок молодого романтика. Она все равно не сделала нормальной карьеры, уехала в Америку, а ты лишился перспективной работы, оставил больную маму, отправился гробить себя в Тулу. Глупо… Ребенок хоть был от тебя?
– Иди ты… – обиделся Вадим.
– Ну она вышла замуж за отца своего ребенка? – поинтересовался Аркадий.
– Нет, – ответил Вадим. – Она вышла замуж совсем за другого человека.
Лена уронила ложку.
– Почему ты никогда мне этого не рассказывал? – потребовала она ответа.
– Не придавал этому значения, – буркнул Вадим, – а сейчас вдруг вспомнил. Тигран слишком часто обзывает меня «полиграфистом». Вот я и вспомнил.