Нет. Не надо, Поппи. Ничего не было. Не думай об этом. Забудь.
— Ну… — берусь за ручку дверцы, — я должна отдать вам телефон…
— Оставьте его себе, Поппи. Он ваш. — Сэм сжимает мои пальцы вокруг телефона и какое-то мгновение не выпускает их. — Вы заслужили этот трофей. И пожалуйста, не беспокойтесь о моей почте. С завтрашнего дня все мои письма будут поступать новой помощнице. Ваша работа завершена.
— Спасибо! — Открываю дверцу, а затем, следуя внезапному импульсу, поворачиваюсь к нему: — Сэм… надеюсь, у вас все будет хорошо.
— Не беспокойтесь обо мне. Все действительно будет прекрасно. — Он улыбается своей удивительной улыбкой, и мне неожиданно хочется крепко обнять его. Он вот-вот потеряет работу и все же может так улыбаться. — А я надеюсь, что все будет хорошо
Или же принял решение никогда больше не изменять мне.
Я не в своей тарелке. Хочу, чтобы Магнус был здесь, в этой стране, в этой комнате. Хочу спросить у него: «Ты изменял мне с Люсиндой?» — и выслушать его ответ, а потом решить, как быть. Состояние полной неопределенности так мучительно.
Бреду в кухню за второй чашкой чая, вижу свое отражение в зеркале и корчу себе рожу. На голове воронье гнездо. Пальцы грязные от типографской краски. Лицо помятое. Та еще счастливая невеста.
Сегодняшний день я собиралась полностью посвятить свадебным приготовлениям, — но стоит мне подумать о предстоящей суете, как внутренности скручивает, а к глазам подступают слезы. Но и просидеть дома весь день я не могу. Нужно чем-нибудь заняться. Выпив чаю, решаю отправиться на работу. Пациентов у меня сегодня нет, но я могу привести в порядок бумаги.
В клинику я пришла первой, сижу в тишине, сортирую карты пациентов, и монотонность этого занятия успокаивает. Так проходит минут пять, а потом появляется Анжела и начинает суетиться — включает свой компьютер и телевизор, готовит кофе.