Рассеянные и разрозненные, но вооруженные группы отступавших немцев доставляли немало хлопот, нападая на колонны машин, штабы, тыловые части. Их не успели еще повыловить, и Дремову то и дело приходилось снаряжать «пожарные команды» для «гашения» очагов сопротивления и уничтожения тех, кто все еще пытался вести войну «до победного конца».
Темник, тем не менее, не бездействовал и помышлял не только о глухой обороне. Он решил прижечь пятки франкфуртским бюргерам и для этого вызвал к себе «эрэсников».
— Сколько залпов ты можешь дать по городу? — отрывисто спросил он у Гиленкова.
— Не больше трех, товарищ полковник. Один залп мы всегда оставляем про запас, на самый крайний случай.
— Да я не собираюсь разносить весь город по камушкам, — пояснил командир отряда. — Можем мы пальнуть так, чтобы они забегали, как ошпаренные? Панику хочу организовать: здравствуйте, немцы, война пришла к вам! Соображаешь?
— Это можно, — ответил майор, поняв, что от него требуется. — И для этого не нужно трех залпов, хватит и одного, только не сосредоточенного, а рассеянного — по всей площади города. Каждая машина будет бить по своему квадрату, а не весь дивизион по одной цели. А если еще поставить взрыватели пятьдесят на пятьдесят — у половины снарядов на фугасное действие, у остальных — на осколочное, — то эффект будет впечатляющим.
— Вот и отлично, — обрадовался Темник, — это нам и надо! Готовь установки, майор, — сыграем немцам на «сталинском органе»
Гиленков не ошибся: немцы начали стягивать на правый берег Одера значительные силы, чтобы ликвидировать плацдарм, захваченный отрядом Темника, — срыть трамплин для прыжка русского медведя за Одер. На передовой подвижный отряд обрушились части 5-го горнострелкового корпуса СС, не успевшего занять оборону в «панцерверке» Мезеритцкого укрепрайона и теперь пытавшегося наверстать упущенное у Кунерсдорфа, сборная солянка из остатков растрепанных пехотных и танковых дивизий, рота власовцев и туркестанский батальон.