Затем, когда офицер согнулся, Илюхин ото всей души врезал ему по затылку.
Потерявший сознание Зейнхольц мешком свалился к ногам сержанта.
Не дослушав, сержант подошел к Елене и взял из ее рук простыню. Свернув клубком, запихал ее между боком Руперта и стенкой корзины, тем самым ограничивая немца в движении.
— Не можем. Делаем как договорились. Елене еще жить здесь. И нам тоже. Немец просто исчезнет, и все. Пусть ищут, как хотят.
Безжалостно содранные с подушек наволочки, пододеяльник и тонкое одеяло — все это обрушивалось на бесчувственного Руперта сверху, надежно маскируя его и скрывая от чужих глаз. Елене предстояло пройти с тележкой вниз по лестнице и выйти с нею же через черный ход, ведущий на задний двор. К тому времени, как она выполнит свою часть задания, там окажутся и все трое чинов РОА, одетые в совершенно типичное обмундирование вермахта, на котором нет ни пресловутого щита, ни какой-либо иной эмблемы или особенности, позволяющей однозначно идентифицировать их как бойцов восточных батальонов.
Передав тележку и вдоволь натерпевшись страху, Елена уйдет домой, соберет необходимые вещи и через час торопливо придет по названному ей адресу. Там, после сказанных ею слов пароля, свежеиспеченной советской разведчице предоставят убежище, где без сильных душевных расстройств и нервотрепки девушка будет скрываться ровным счетом два дня, пока передовые отряды Красной Армии не войдут в город.
Елена станет единственным участником похищения, для кого дальнейшее будущее сложится относительно успешно.
День тринадцатый
Заканчивалась очередная августовская ночь. Не спавший городок лениво пропускал через себя уходящие составы, лихорадочно спешащие на запад, пока партизаны не принялись рвать ветку. Шумели снующие, как муравьи, машины, вывозящие горы имущества, солдаты готовили к уничтожению склады, эвакуировать которые не было никакой возможности.