Его имя было засекречено в СССР в течение долгих лет. Александр Завьялов стал известен мировой науке после перехода на сторону победоносных войск Совета Революционного Командования в две тысячи двадцать третьем году. Наша газета уверена, что он пал жертвой шпионов советского КГБ, и выражает соболезнования родным и близким погибшего».
Переданные мною только что данные о похожем на испанца соотечественнике уже бесполезны. Наши агенты не найдут в маленьком кафе на Монмартре романтичного химика. Хозяева Пэрриса не поверили, что я слил всю имеющуюся у него информацию, и решили завладеть ноутбуком. Это значит, что под снимками Парижа им не удалось обнаружить ключи к запуску ракет. И значит, я им еще пригожусь.
Капля с моих волос падает на газетную бумагу и, расплываясь, накрывает темным влажным пятном портрет молодого Завьялова. Предатель так и не смог найти себе новую Родину.
И остался в чужой стране, в чужом городе, в чужой земле.
10
Пэррис мной доволен. Он пригласил меня к себе в кабинет, предложил виски, и теперь я сижу, покачивая кусочками льда в бокале, слушаю его бархатистый голос:
– Вы чертовски умны, Алекс. Чертовски. Иногда кажется, то, что вы делаете, просто не под силу обычному человеку. И все же вы находите способ удивить снова.
Я расшифровал открытки из ноутбука Завьялова. Пришел с утра к Пэррису и выложил на стол цифровые комбинации. Полночи у меня ушло на транскодирование фотографий – отданные мною коды запусков немного отличаются от оригиналов, совсем чуть-чуть, но запустить с ними ВСС-18 точно в цель не удастся. И декодировать оригинальные снимки Завьялова им теперь без надобности. А значит, правды им не узнать никогда.
Теперь, когда у них есть коды пуска ракет, надеюсь, они будут искать ракеты еще усерднее. И выведут меня к ним.
– Мне попалась на глаза фотография собора Парижской Богоматери в журнале, – говорю скромно. – И показалось, что снимок из ноутбука немного отличается от нее. Согласитесь, это немного странно для изображений здания, простоявшего уже почти девять веков. Остальное – дело техники.
– Вы – выдающийся специалист, – произносит с воодушевлением Пэррис. – А услуги выдающихся людей должны, я в этом убежден, оплачиваться выше любых существующих тарифов.
– У меня приличная зарплата, – говорю удовлетворенно.
– Но ведь не запредельная. Признаюсь честно, моя заработная плата выше, чем у вас. Не хотите занять мое место? – улыбается Пэррис.
– Ваше – нет. На вашем месте, вы уж простите, нужно быть очень хитрым сукиным сыном, – говорю напрямик, и Пэррис смеется, как это умеют делать только американцы, словно я ему анекдот рассказал, а не обозвал. – Я – технический эксперт. У меня все проще.
– Но ведь вам тоже приходится быть очень хитрым.
– Умным. Не хитрым, – улыбаюсь ему открыто. – Я применяю свои знания и работаю с железом. А вам приходится крутиться среди умных, чтобы ими управлять.
– Верно, – кивает он. – Если пошел откровенный разговор – что вы думаете о зарплате вообще? Какая бы она ни была, это всего лишь ежемесячная подачка. Либо это аванс на будущее. Либо урезанный гонорар за выполненную работу. Зарплата не отражает реальности предпринимаемых усилий.
– Но в ней есть некоторый комфорт, – покачиваю кубиками льда в бокале. – Я знаю, что скоро день получки. И он обязательно придет. Что бы ни случилось.
– Если вас не уволят раньше…
– Ну так выплатят неустойку. Хотя, – я понимаю, что он ведет меня к определенному выводу и соглашаюсь, – вы правы. Это немного нечестно. Даже иногда неприятно. Я иногда завидую наемникам. Свободным специалистам. Сделал дело – получи. Не сделал – отдыхай. И не нужно каждый день, как приговоренному, тащиться к девяти на работу…
– Верно подмечено.