В. Не против?
– Не против, – признаюсь. – Давай, – щелкаю ее стаканчик своим. – А то утонет Владимир Ильич.
Выпиваем, спасаем Ленина. Мокрый, пахнущий спиртом кругляш Лиза вешает мне на грудь:
– Пусть просохнет.
Я добавляю по пять капель в стаканчики. Орден Лизы тоже отправляется купаться.
– О награждении учительницы Шабашовой Е.А. орденом Ленина, – читаю газету, приподняв бутерброд с килькой. – За плодотворную педагогическую работу наградить учительницу Перекопновской средней школы Саратовской области Шабашову Елизавету Андреевну орденом Ленина. Председатель Президиума Верховного Совета СССР Ю. Андропов. Секретарь Президиума Верховного Совета СССР А. Громыко. Москва, Кремль. 23 сентября 2031 г.
Чокаемся. Выпиваем.
– И спасибо, что спасла, – обнимаю ее, мягкую, теплую, раскрасневшуюся от водки, и целую, целую, пока хватает дыхания, а когда дыхание кончается, Лиза опускает голову мне на плечо, и мы молчим долгую сладкую минуту, которую боится прервать даже падающий в воду лист, держится из последних сил за ветку, не падает.
«Веди смелее нас, Буденный, в бой! Пусть гром гремит!» – выкрикивает мобильник из кармана. Я не шевелюсь.
– Начальник? – глаза Лизы близко-близко.
– Ага.
– Ответишь?
– Не-а.
И мы вновь целуемся, теперь мелкими нежными поцелуями, которые могут длиться вечность. Откричавшись, мобильник обиженно замолкает, но на смену ему приходит бодрый баритон из кармана Лизы: «Дан приказ ему на Запад, ей в другую сторону-у. Уходили комсомо-ольцы. На гражданскую войну».
– Начальник? – спрашиваю.
– Ага, – кивает.
– Ответишь?
– Не-а.
Над деревьями низко-низко, почти задевая зеленым брюхом с красной звездой и едва слышно посвистывая турбиной, пролетает боевой вертолет, и ни одна веточка, ни один листик не шевелится при его невероятном движении.
– «Ми-120», «Призрак», – шепчет мне в шею Лиза. – Таких пока всего пять.
– За нами? – шепчу в ответ, спрятав лицо в ее волосы.
– Не знаю, – она обнимает меня нежно. – Алешка…
– Что?
– Ничего. Просто – Алешка…
И я чувствую, как она улыбается.
– Простите, молодые люди, – слышится хриплое с сильным кавказским акцентом, – у вас здесь свободно?
Поднимаю голову и замираю мгновенно столбом.
– Ой, – пищит Лиза, дрожит, – ой…
Рядом, всего в двух шагах стоит седой старик. Невысокий, коренастый. В военном френче без погон и таких же, в тон, отглаженных брюках. Волосы его совершенно седые, только брови и усы черные как смоль. И он глядит с лукавой искрой:
– Здесь можно присесть? – показывает он на свободное место на нашей лавочке.
– К-конечно, товарищ Сталин, – говорю, как в тумане.
И тут мы с Лизой соображаем, что нужно встать, и вскакиваем одновременно, едва удержавшись на ногах.
– Сидите, сидите, – машет ладонью Сталин.
– Товарищ Сталин, – голос Лизы звенит, захлебывается.
– Сидите, сидите, что вы, – говорит он, глядит на нас с укоризной. – Это же Парк культуры и отдыха. Садитесь, отдыхайте.
Мы опускаемся на лавочку, онемев от восторга. Лиза находит похолодевшими пальцами мои ладони, сжимает их крепко.
– Как хорошо здесь, – Сталин оглядывается неторопливо. – Пруд. Птицы плавают. Листья шуршат. Как хорошо! Почти восемьдесят лет не видел.
Он дышит, прижмурившись, и улыбается в усы:
– Как пахнет. Осенью пахнет. Хорошо пахнет.
Смотрит на нас с той же расслабленной улыбкой:
– Покурить бы еще.