Альжбетка расплылась – сплошное удовольствие.
– Это что же, нам надо ехать туда? – поинтересовалась Солька.
Арсений Захарович раскрыл карту и показал нам витиеватые дороги, речки и зеленые пятна леса.
– Вот, где-то здесь, – ткнул он пальцем в черный крестик, нарисованный когда-то Селезневым.
Вот ведь ирония судьбы – Селезнев и не знал, какие богатства хранит.
Солька забегала по комнате. Я в недоумении смотрела на нее, пытаясь понять ход ее мыслей. Наконец-то она нашла чистый лист бумаги и ручку, села и начала что-то писать.
– Ты чем это там занялась? – поинтересовалась я.
– Увольняюсь, – пробормотала она, – тут такие дела творятся, увольняюсь, и точка...
Подобное известие нас с Альжбеткой шокировало, мы знали, как трепетно Солька относится к своей школе, а главное, к оранжерее, в которой она уже несколько лет выращивает лютики.
– Ты хорошо подумала? – спросила я.
– Два миллиона долларов, чего тут думать, – пыхтя над заявлением, ответила Солька.
Я повернулась к Арсению Захаровичу.
– Значит, вы берете нас в дело?
– Беру, – решительно кивнул он, – с вами мне как-то спокойнее.
Я чувствовала, что есть небольшая загвоздка, о которой наш новый друг явно умалчивает.
– А что вообще может тут беспокоить, поехали да и взяли свои сокровища?
– Как-то волнительно одному с такой суммой...
Я не стала выпытывать все подробности, а решила договориться о нашей доле – сейчас он размяк, и самое время делить шкуру неубитого медведя.
– И какую часть вы готовы отдать нам? – поинтересовалась я.
Солька замерла и перестала писать свое заявление.
– А сколько вы хотите?
Это хороший вопрос, наглеть не стоит, но и упускать такой шанс нельзя.
Девчонки посмотрели на меня. Я собрала мозги в кучу и сдвинула брови.
Еще недавно мы обсуждали идею открытия своего дела, вот к этому, решила я, и надо стремиться. Полученные от бриллиантовых сокровищ деньги делить мы не будем, с их помощью мы шагнем на новую ступень.
– Сорок процентов, – сказала я.
Девчонки посмотрели на меня с изумлением: уверена, они думали, я скажу пятьдесят. И я бы сказала, но что-то во мне екнуло: все же Осиков сидел девять лет в тюрьме, могу я ему сделать щедрый подарок в виде нескольких процентов?
– Но я полагал, – опять вскочил Арсений Захарович, – что десяти процентов будет достаточно!
Я усмехнулась. Ну почему мы всегда берем на себя самую ответственную работу, а платят нам только десять процентов? Посмотрела на Осикова – он нервничал, но не из-за той ставки, которую я заломила: было и что-то еще.
– Сорок процентов, – твердо сказала я, – всех поздравляю, торги закончены.
Осиков, сраженный, плюхнулся в кресло и опустил плечи.
– Не падайте духом, все расходы на это путешествие мы берем на себя, – приободрила я его, – теперь давайте оговорим условия. Вы, Арсений Захарович, больше не бегаете по земному шару и не кричите на каждом углу о своих сокровищах, и вообще, это касается всех.
Я посмотрела на каждого и получила утвердительные кивки.
– Едем уже завтра, нечего тянуть, сейчас займемся изучением маршрута. Вещей берем минимум.
– Там километров двадцать – двадцать пять пешком идти, – сказал Осиков.
– Это в те времена, – отмахнулась Солька, – я уверена, что сейчас там уже метро проложили.
В дверь позвонили, и я пошла открывать. На пороге стоял Славка. Посмотрев на свою обожаемую училку ботаники, он протянул:
– Соля, ты скоро?
Ударение в ее имени он сделал на последний слог, ах, как это мило...
– Соля уезжает, – злорадно сказала я и добавила для большего удовольствия: – надолго.
– Это еще зачем? – спросил удивленный Славка.
Стесняясь и явно не зная, что говорить и делать, Солька засуетилась. Встала, села и икнула.
Я посмотрела на Осикова, на его нервно подергивающийся глаз, потом посмотрела на Славку, на его рослую фигуру и крепкие руки и поняла, что Сольке положено свадебное путешествие.
– Знаешь что, Славка, – начала я, – Солька – наша лучшая подруга, а о тебе мы не много знаем, так что, пожалуй, пришло время поближе познакомиться. Собирай свои вещи, мы едем заниматься групповым туризмом и нам как раз не хватает для этого дела вот такого плечистого партнера.
Осиков посмотрел на меня чуть ли не с благоговением, по всей видимости как вожак стаи я была хороша, а Славка как страж – еще лучше. Зачем же ему столько охраны... Вот в чем вопрос!
– Куда это мы едем? – пробубнил Славка.
Солькиной радости не было предела, она вытолкнула Славку в коридор, чмокнула меня в щеку (терпеть не могу эти слюни) и, убегая, сказала:
– Спасибо, век не забуду!
Я ухватила ее за руку и прошептала:
– Надеюсь, ты понимаешь, что лишнего болтать не надо!
– Конечно, – уверенно кивнула Солька.
То, что касается денег и разного рода богатства, тут она сечет на раз.
Жизнь завертелась и закружилась.
Я села изучать карту, Альжбетка время от времени бегала к себе копаться в Интернете, выискивая изменения на местности. В конце концов мы определились с пунктом назначения, и Осиков с Альжбеткой поехали покупать билеты.
Арсений Захарович отказался переночевать у меня – странно, он как-то смутился, когда я это ему предложила, и сказал, что у него свои планы на вечер и что он не хочет приходить поздно, и еще нагородил всякую ерунду...
Я не стала напирать, дело его, в конце концов, и мы просто договорились встретиться в назначенное время около нашего четвертого вагона.
Новый день стал для меня каким-то волнительно-приятным, было такое чувство, как будто я еду в пионерский лагерь. Прихватив легкий рюкзачок, упакованный с вечера, я отправилась собирать всю команду.
Взять с собой Славку было отличной идеей, я видела, как светятся Солькины глаза, и к тому же он нес все наши вещи.
– Какая у нас платформа? – поинтересовалась Солька.
– Я не люблю поезда, надо было самолетом, здесь так пахнет, – возмущалась Альжбетка, наперекор всему цокая высоченными каблучками.
– Поезд наш уже стоит, давайте веселее, где там этот Осиков?
Арсений Захарович стоял около четвертого вагона. Он был по-прежнему излишне полноват, и по-прежнему его волосы были накрепко приклеены гелем к голове, в нем было все, как всегда, все как обычно... вот только он был не один... за руку он держал мою маму...
Ноги сразу подкосились, и, будь я не так закалена жизненными трудностями, я бы рухнула на перрон или, того хуже, возомнила бы себя Анной Карениной и забегала бы по вокзалу в поисках прибывающего поезда, но я не могу позволить себе такую роскошь...
– Мама, а что ты здесь делаешь? – поинтересовалась я стальным голосом.
– Я еду с вами, – улыбнулась она, – Арсений Захарович любезно пригласил меня попутешествовать с ним.
Ах ты, толстый енот, ах ты, улитка скользкая, ах ты, жук колорадский, ах ты, саранча на початке кукурузы... ах ты, негодный Арсений Захарович...
Осиков потупил взор, понимая, что о подобном предупреждают заранее, лучше письменно, в трех экземплярах, чтобы рвать и метать, рвать и метать...
– Очень приятно, что вы поедете с нами, Мария Андреевна, – будто чокнулась от радости Солька.
– Все по вагонам, – скомандовала я, не сомневаясь, что моя мама уже не один час прижимает к сердцу билет на поезд и что никакими клещами у нее его не вырвать.
Осикова я схватила за рукав и прошипела:
– Надеюсь, вам хватило ума не рассказывать всего моей разлюбезной маман?
– Нет, что ты, – замотал он головой, – как бы я сказал столь удивительной и прекрасной женщине, что сидел в тюрьме?
– Уже лучше, – прошипела я, слабо понимая, кого это он сейчас назвал удивительной и прекрасной.
Глава 4
Мы едем, едем, едем...
Когда мама стала выкладывать на откидной столик копченых кур, зелень, помидоры и прочую вкуснятину, я посмотрела на нее с изумлением. Не то чтобы моя мама раньше прохладно относилась к продуктам питания, но чтобы вот так, среди белого дня позаботиться о ближнем своем... Это заслуживало моего удивления.