— Прапорщик фон Аш.
— Казенна-ая пала-ата, соблюта-ая фсе формално-ости, ны-ыне перечисля-ает фа-аше шалофани-ие ф батальо-он. Ф мои ше опясанно-ости фхо-отит фытатча де-энешного дофолстфи-ия, ка-аштого тфатца-атого тчисла-а ка-аштого ме-эсятца. — Офицер положил фуражку на стол и раскрыл саквояж. — От фас потребуетца-а ра-асписатца ф тре-ех эксемпля-арах фе-этомости.
— Спасибо, мы знакомы с процедурой, — поторопил долгожданный момент Генрих.
— Токта-а при-иступим…
Выдав причитающиеся мне за июнь — июль сто двенадцать рублей и рассчитавшись с Литусом, поручик собрал бумаги и степенно удалился, пожелав скорейшего выздоровления.
Какой сервис, однако!
Позже от других офицеров, лежавших в госпитале, я узнал об их мытарствах, связанных с получением жалованья, и только тогда осознал, как же нам повезло.
Раненому офицеру следовало лично доставить бумагу, полученную от эвакуационной комиссии, в офицерское собрание Московского гарнизона. Там, выстояв очередь и сдав бумагу, надо написать прошение, с которым следует через полгорода тащиться в Казенную палату. И наконец после стояния в длиннющей очереди, вымотавшись и морально и физически, вы получите свои кровные.
Мрак…
Издевательство, да и только! Ведь многие раненые могут передвигаться только на костылях, лежачим, которые не могут явиться в собрание лично, жалованье не платят вовсе — они полностью находятся на попечении госпиталя.
Если бюрократия ставит в такие условия офицеров, то каково же отношение к нижним чинам?
Значит, придется меняться в соответствии с этими самыми временами.
12
«Теперь я — Чебурашка…»
Вот ведь привязалась дурацкая песенка, весь вечер в голове крутится…
То есть теперь я — подпоручик… Судьба распорядилась так, что вслед за «Георгием» на грудь мне на погоны упала вторая звездочка…
Нет, вы не подумайте, что я отношусь к этому несерьезно…
Просто…
Просто опять накатило ощущение нереальности всего происходящего. Эдакое «дежавю», как от какого-то нескончаемого сна на военно-историческую тему…
С другой стороны: чего еще ожидать после того, как я пережил весь этот цирк с церемонией награждения? Тут у кого хочешь помутнение рассудка начнется.
Вот представьте: вы стоите на сцене Малого театра в компании четырех десятков калек, и вам, под бурные овации переполненного зала, вручают маленький белый Георгиевский крестик. Вручает не кто иной, как великий князь Михаил Александрович, напутствуя словами:
— Поздравляю вас подпоручиком!
Я думал, что у меня мозг взорвется. Всю дорогу до театра я был еще как-то в сознании. Наверное, ветерок обдувал мою разгоряченную голову, не допуская перегрева системы…
Все остальное — как в тумане: и торжественное богослужение, и награждение, и последующий концерт…
Кажется, пел сам Шаляпин.
Более или менее я пришел в себя только на обратном пути, когда лихач вез нас с Литусом в госпиталь. Под цокот копыт по булыжным московским мостовым почему-то думалось о том, какое будущее ждет этот измененный мир. Ведь война идет в гораздо более благоприятном для России варианте. Революцией и не пахнет…