Теперь уже известно, что этот съезд целиком и полностью был срежиссирован на Старой площади – в ЦК КПСС. Горбачевская либеральная команда готовилась к широкомасштабной атаке на фундаментальные основы советского строя как в экономике, так и в духовной сфере, а для этого ей надо было избавиться от истинных патриотов, которые могли помешать этому «революционному» процессу. Начать решили с кино, поскольку, как говорил Ленин, оно является важнейшим из искусств. К тому же Союз кинематографистов в отличие от других творческих союзов был почти весь пропитан либеральным духом «шестидесятничества», на котором, собственно, и выросла перестройка «по Горбачеву».
Кинематографический форум еще не начался, а уже грянул первый скандал: мандаты делегатов не получила целая группа влиятельных кинематографистов, среди которых был и Сергей Бондарчук. Он с 1971 года был членом правления СК СССР и не пропустил ни одного не то что съезда, даже пленума. Это было откровенное оскорбление и прямой намек на то, что время таких патриотов, как Сергей Бондарчук, в руководстве кинематографии подошло к концу. Собственно, он и до съезда догадывался по ряду примет, что грядет смещение не только его, но соратников по правлению, но не ожидал, что это будет сделано в столь оскорбительной форме. Но это было только начало.
На съезде сразу несколько ораторов-революционеров обрушились на Бондарчука и других именитых режиссеров вроде Евгения Матвеева и Владимира Наумова (последнего даже согнали с трибуны во время выступления свистом и криками с места, не дав ему закончить его речь) с зубодробительной критикой. А когда единственный из ораторов, Никита Михалков, попытался заступиться за Бондарчука (сказал, что неизбрание его на съезд является «ребячеством, которое дискредитирует все искренние, благие порывы оздоровить унылую, формальную атмосферу, царящую в нашем Союзе кинематографистов»), как ему тут же дали отлуп. Сделал это коллега Михалкова режиссер Владимир Меньшов, который упрекнул Бондарчука ни много ни мало в получении Государственной премии за фильм «Красные колокола».
И эту картину Бондарчук снял неспроста. На дворе стоял 1980 год, и страна переживала не лучшие времена: руководство страны дряхлело, а народ пребывал в апатии. Как гражданин, как честный художник Бондарчук не мог спокойно на это смотреть. Взявшись за постановку широкомасштабного кинополотна «Красные колокола», где речь шла о мексиканской революции 1910 года и Октябрьской революции 1917 года, он надеялся заставить руководство страны вновь обратиться к революционным идеалам. Вспомнить, за что бились и за что умирали их предшественники в далеком 17-м. Не помогло.
Говорят, Брежнев так и не смог высидеть до конца четыре серии фильма и ушел, сославшись на нездоровье (он и вправду тогда был уже совсем плох). Так же поступили и остальные его соратники, которые по своему возрасту и сопутствующим ему болячкам недалеко ушли от своего генсека. А более молодым членам Политбюро кино про революцию и вовсе было неинтересно: им нравились западные боевики про Джеймса Бонда. Однако и оставить «Красные колокола» без внимания партаппарат не мог: отсюда и награждение фильма Госпремией в 1984 году. Спустя два года новоявленные реформаторы поставили эту награду Бондарчуку в упрек.
Это был беспроигрышный ход: после почти двухлетнего пребывания у власти Горбачева началась антибрежневская кампания (именно тогда в широкий обиход было введено определение брежневскому правлению – застой), и любого гражданина, который был удостоен высоких наград в те годы, можно было объявить апологетом застоя. При этом творцы перестройки поступали хитро: в эту категорию они зачисляли только тех, кто не числился по их либеральному лагерю – исключительно державников. В итоге из кинематографистов туда были зачислены, кроме Бондарчука, Юрий Озеров (за киноэпопеи «Освобождение» и «Солдаты свободы»), Евгений Матвеев (за фильмы «Особо важное задание», с которого в советском кино началась «эпоха всесоюзных премьер», и «Победа») и др.
Тем временем, сместив старое правление почти целиком, делегаты съезда принялись выбирать новое руководство. После голосования долго не объявляли его результатов. Главным кукловодом при этом выступал член Политбюро, главный идеолог перестройки Александр Яковлев, который распоряжался, кого надо оставить в правлении, а кого не следует. Наконец результаты были объявлены. Из них следовало, что в новое правление не вошел никто из прежнего: ни Сергей Бондарчук, ни Евгений Матвеев, ни Лев Кулиджанов, ни Юрий Озеров, ни Станислав Ростоцкий. Зато туда вошли вечно диссидентствующие Элем Климов, Андрей Смирнов, Сергей Соловьев и другие будущие «перестройщики». Актриса Елена Драпеко стала свидетелем весьма характерной сценки, которая случилась сразу после объявления результатов голосования. Цитирую:
«Режиссер Андрей Смирнов, беря всю вину за кинодеятелей и как бы извиняясь перед руководством партии, запричитал перед Александром Яковлевым: «Это надо же, что мы наделали… Что наделали!» А тот многозначительно усмехнулся из-под мохнатых бровей: «Это вы наделали? Это мы сделали!»…»
После этого съезда для Сергея Бондарчука начались тяжелые времена. Он хотя и остался руководителем объединения на «Мосфильме», однако вокруг него образовался вакуум. Многие недавние коллеги перестали замечать его на службе, не звонили домой. А когда в 1987 году на экраны страны вышел его новый фильм «Борис Годунов», критика не оставила от него камня на камне. Почему?
Одной из главных тем фильма была тема вышедшего в тираж правителя. Как заявил в одном из своих тогдашних интервью сам Бондарчук: «Трагедия Годунова – крах правителя, от которого народ отвернулся». Горбачев увидел в этом явный намек на самого себя (кстати, Бондарчук окажется провидцем: спустя полтора года после выхода фильма на широкий экран рейтинг Горбачева в народе начнет стремительно катиться вниз и в итоге приведет к его окончательному краху). В итоге была дана команда смешать эту работу Бондарчука с грязью. В десятках различных изданий появились разгромные статьи о фильме «Борис Годунов», где Бондарчука в чем только не уличали: один критик в журнале «Советский экран» дошел даже до того, что обвинил режиссера в непонимании творческих замыслов А. Пушкина, а его фильм назвал набором «стилизованных иллюстраций или диапозитивов».
Другой причиной нападок на фильм было то, что он входил в клинч с еще одной версией бессмертного пушкинского произведения: спектаклем «Борис Годунов», осуществленным Юрием Любимовым в Театре на Таганке и поднимаемым на щит либералами. Бондарчук никогда не скрывал своей антипатии к этому спектаклю, где народ был показан в виде раболепствующей толпы. Как заявил Бондарчук в одном из своих тогдашних интервью: «Авторскую ремарку «Народ безмолвствует» я расшифровал как акт пробуждения совести в народе. Народ безмолвствует, когда ему приказывают славить Самозванца…» И далее в своем интервью Бондарчук имел смелость бросить камень в «огород» вольных интерпретаторов Пушкина вроде Юрия Любимова: «Можно читать Пушкина хуже или лучше – это уже как кому дано. Но убежден, что нельзя читать его «вольно» – надо верно».
Подобных высказываний либералы простить Бондарчуку не могли. В итоге его версия «Бориса Годунова» была смешана с грязью, а спектакль Юрия Любимова… был объявлен лучшим спектаклем 1988 года.
Все эти передряги больно били по Бондарчуку. Как вспоминает его дочь Наталья: «Во время травли в какой-то газетенке его посмели сравнить с дохлым львом, на которого тявкают. Я спросила: «Как ты чувствуешь себя после этого пасквиля?» – «Знаешь, я прочел эту статью в самолете и хотел выйти в открытый космос».