Бог только знает, насколько хорошо владел турок ножом, но против длинной сабли его возможное мастерство оказалось бессильным. Он буквально нанизался на клинок животом, но не умер картинно, как герои фильмов, а продолжил движение к Аркадию. Тот, глядя в выпученные глаза врага, вроде бы не замечающего, что проткнут насквозь, честно говоря, немного струхнул.
"Да он же, прежде чем сдохнуть, меня зарезать успеет!"
Попаданец вытянул левую руку вперёд и нажал на курок пистоля.
"Если уж от выстрела в упор голова упорного врага, может, и не разлетится на куски, но от страшной раны сознание он потеряет".
Однако пистоль лишь громко щёлкнул. Будто не ощущая боль, с лицом, перекошенным от ненависти, турок сам продвинулся вперёд, насаживаясь на клинок всё глубже. Немного запаниковав, Аркадий (прокляв долбанные кремнёвые замки все скопом) не стал взводить курок ещё раз, а вспомнив молодость, от души пнул врага носком сапога в самое уязвимое для мужчины место.
Не замечавший рану в проткнутом насквозь саблей животе, на удар по своему мужскому достоянию турок отреагировал традиционно. Резко согнулся и упал на палубу, на лету сворачиваясь калачиком. При этом он вырвал саблю из руки Аркадия. Попаданец и не пытался её удержать. Сделал шаг назад и выхватил ТТ. Но добивать врага выстрелом не стал. Тот, судя по выроненному из руки ножу, потерял сознание и опасности больше не представлял. Аркадий вытер пот со лба — вспотел он от переживаний мгновенно и весь — отбросил подальше ногой нож. Сунул ТТ обратно в кобуру, затем то же сделал с пистолем, стараясь не показать окружающим, что у него от пережитого дрожат руки, выдернул из умиравшего свою саблю, вытер её клинок о его грязные, протёртые на заднице, невероятно вонючие даже на неотмытой каторге чёрные шаровары и спрятал клинок в ножны.
Тут же он почувствовал за спиной дыхание своих джур, приставленных к нему, прежде всего, для его охраны. Аркадий не сомневался, что они, не задумываясь, прикрыли бы от врага своей грудью, но… с пониманием профессии телохранителя у них были бо-о-ольшие проблемы.
Он сложил предательски подрагивающие конечности на груди и прошёл на нос захваченного судна, очищенный уже и от тел восставших. Сзади послышалось хеканье одного из джур, кряжистого, ростом ниже его самого на голову, но не уступавшего ему силой, Богдана Коваля. Вслед за хеканьем послышался всплеск, видимо, парень выбросил тело раненного попаданцем турка за борт. Всматриваясь в недалёкий крымский берег, Аркадий захандрил.
"И где, спрашивается, радость битвы, хваленная столькими поэтами? Ох, чую я, не нюхали эти штафирки пороха в натуре. Хотя нет, кто-кто, а Денис Давыдов битв-сражений навидался по самое не могу. При жизни для всей Европы легендой был, а битвы воспевал. Да вон, Иван, тоже от резни шалеет, кайф ловит. Наверно, это мне такое не суждено. И, честно говоря, не лез бы, а приходится. И хрена мне не изменить, если казаки меня трусом считать будут. Придётся и дальше слушать гром битв изнутри, чтоб им… А джур таки правильной охране моей персоны обучить надо. Чую, пригодится".
До Азова две галеры с недостаточными экипажами и некомплектом вёсел добрались позже основной эскадры. Всю дорогу пришлось грести против ветра, слава богу, не слишком сильного. Появились кровавые мозоли от гребли и у попаданца.
Уже подходя к Дону, маленький караван из двух каторг встретил тот самый, построенный по советам Аркадия тримаран. Вымотанные тяжёлым путём казаки увидели шедший навстречу парусник. Опознав его, обратили внимание, что он приближается с большой скоростью. Иван, и сам сильно уставший, разрешил сделать короткий перерыв, большинство казаков, бросив вёсла, столпилось на верхней палубе, любуясь стремительным маленьким корабликом. Опытные пираты, немало поплававшие, быстро обратили внимание, что ветер-то для корабля не очень-то и попутный, а идёт он только под парусом и с хорошей скоростью.
— Ты гляди, мачта, какая высокая! И как он не перевернётся, маленький такой, при здоровенных-то парусах? — удивлялся кто-то на носу.
— Да он из трёх лодок сразу склёпан! Получается, в ширину поболе двух стругов, а то и с галеру. Вот и не переворачивается.
— Дык, чего же его вширь не раздвинули, чтоб заместь трёх одна лодка была? В неё же много более всего влезло бы, супротив этого.
— Дярёвня ты лапотная! При галерной ширине ему бы никакие паруса быстро плыть не дали возможности. Лохань с парусами бысто не поплывёт.
— А скорость-то, скорость! Как бы не вёрст двадцать в час идёт! Это-то при боковом ветру. А при попутном-то, страшно подумать, как он плавает… небось у робят головы кружатся.
Аркадий подошёл к любовавшемуся стремительным корабликом Ивану.
— Ну, как тебе мой тримаран? Ведь, действительно, при хорошем попутном ветре, сорок, не сорок, но вёрст тридцать пять он выдаст. Ну… мы на это рассчитываем. Никто в мире сейчас так не плавает!
— Да баловство это бессмысленное! Чёлн длиной сажен в пять, а весит поболе многих чаек, значит, на вёслах ему от галеры не уйти, непременно догонят. Оружия на него толкового не поставишь. Ну, разве гаковницу вперёд или назад. Толку-то с неё! Никчёмный кораблик.
Картинно-красивое лицо атамана выглядело кислым и недовольным со времени побудки после бунта турок-гребцов. До возращения угнанной галеры оно был ещё и злым до бешенства. Вернув корабль, Васюринский несколько успокоился, но до радужного его настроению было явно далеко.
"Ничего, установим на носу тримарана пусковое устройство для запуска ракет, все знаменитые атаманы будут умолять о постройке такого корабля и им. В драку за право получить тримаран первым будут лезть".