Он поднялся на ноги и потянул ящик из-под кровати.
— Сколько? Вот ведь зануда.
— Сколько съешь, — буркнул я. — И мне одну. Хлюпик выудил две банки тушенки. Коробка снова заняла свое законное место под кроватью. На нож в
руках Хлюпика и его попытки открыть банку смотреть было больно. Но я решил не вмешиваться. Наконец одна из консервных жестянок с опасно зазубренными
рваными краями попала мне в руки. Хлюпик начал изгаляться над второй.
— Если мясо с ножа ты не ел ни куска, — пробормотал я под нос, глядя на его потуги.
— Если, руки сложа, наблюдал свысока и в борьбу не вступал с подлецом, с палачом, значит, в жизни ты был ни при чем, — беззаботно поддержал он,
кромсая неподдающуюся банку.
Я напрягся. Что-то в его голосе проскочило такое. Намек на издевку, что ли?
— Это ты о ком? — поинтересовался я.
— Это не я. — Хлюпик справился-таки с банкой, но поцарапал ладонь и теперь активно слюнявил царапину, сочащуюся кровью. — Это Высоцкий.
Владимир Семенович. Честно.
Он посмотрел на меня до тошноты честными глазами. Так изящно мог издеваться Мунлайт, но от этого недомерка я таких пассажей не ожидал. Владимир
Семеныч это. Надо же, интеллектуал какой. Хотя Хлюпику, пожалуй, за тридцать, значит, кто такой Высоцкий, он должен знать по хриплым аудиокассетам
конца прошлого века, а не по фальшивому документальному кино начала нового.
Я вернулся к тушенке. Ел молча. На Хлюпика взгляда не поднял ни разу, пока не доскреб до жестяного донышка. Пустая банка полетела к двум своим
подружкам из-под пива.
— Я смотрю, тебе лучше, — буркнул Хлюпик, перехватив мой взгляд.
— А я смотрю, ты разговорился, — парировал я. — Ну, раз у тебя приступ красноречия, расскажи, как мы здесь оказались.
Хлюпик просиял, как начищенный до блеска деревенский самовар. Даже тушенку отставил.
— А я уж думал, ты не спросишь, — победным тоном сообщил он. — Ты помнишь, что в туннеле было?
Я оглядел себя с ног до головы, Взгляд споткнулся на перебинтованной ноге. Еще бы я не помнил. Незнакомые катакомбы, ржавый мост, жарки,
доходяга-бюрер. Потом еще пачка неудачников и…
При воспоминании о контролере в висках снова запульсировало, а в ушах поднялся нестерпимый писк. Как от телевизора, вещающего настроечную
таблицу. Только выше и громче в разы.
— Ты чего? — насторожился Хлюпик.
Я покачал головой. Нормально, мол. Рассказывай уже.
Тот покосился с подозрением, но спорить не решился. Уже прогресс.
— Ну, сначала я отошел, — начал Хлюпик. — Отошел подальше. Не на проходе же. А потом иду обратно, слышу шаги, но не твои, а шаркающие такие,
как будто старик идет или хромой какой. Я сначала посветить хотел или позвать. А потом… Рассердился я на тебя, ну и думаю, дай подберусь поближе и
гляну. Вдруг какую сволочь вперед тебя подстрелю, вот тебе обидно станет…
Господи, какой идиот. К контролеру он подберется и пристрелит вперед меня.