Я снова и снова пытался тормошить узлы. Получалось паршиво. Что делаю, я не видел. Руки потеряли нужную чувствительность. И ко всему прочему
двигаться надо было так, чтоб со стороны это было незаметно.
Сосредоточившись на этом, я чуть не пропустил момент, когда Васька Кабан закончил шептаться со Снейком и двинулся в нашем направлении. Не
вовремя он это сделал, ой, не вовремя. Мне как раз показалось, что узел начал поддаваться. Или только показалось?
— Поднимайте их, — кивнул Кабан в нашу сторону.
Первыми подорвались «двое из ларца». Следом подскочил Карась. Смешная компания. Сразу видно, кто имеет право голоса, а кто просто шестерит. К
Снейку Васька явно прислушивается. Карась — шут гороховый. Мелкая сошка. Два мордоворота — вышибалы, не больше.
Вот только Мунлайт меня по-прежнему беспокоил. Какое его место во всей этой истории? Натуральный глава гоп-компании? Не похоже. Или очень
хорошо маскируется. Просто стукач? Нет, не его амплуа. Сегодняшняя история, если, ее интерпретация — правда, это скорее исключение или даже
недоразумение, чем стереотип поведения.
Нет, я не собирался оправдывать Мунлайта. И знать его я не знаю. Совсем. Что подтвердили события последних часов. Но на дешевого стукача он не
похож. Нет. Проще поверить в то, что любитель дамочек старый киноартист Куценко — священник Богоявленского собора, чем в то, что Мун простой
стукачок. И не у кого-нибудь, а у безмозглого Васьки Кабана.
Меня подхватили под локти, резко вздернули и придержали, чтоб не завалился. Оказывается, затекли не только перетянутые веревкой руки, но и
отсиженные ноги. Рядом воздели на ноги Хлюпика. Теперь мы стояли с ним, как два инвалида, покачиваясь.
Однояйцевые поспешно собирали шмот и снарягу. Подошел на удивление молчаливый Мунлайт.
— Так куда, говоришь, идти? — поинтересовался у меня Вася.
— Слушай, Кабан, ты же знаешь, где я обретаюсь, — устало произнес я.
— У бармена подъедаешься, — кивнул Васька. — Ну?
Кабан задумался. Подошел Карась с двумя автоматами. Один свой, второй Хлюпиков.
— Кстати, анекдот знаете? — вклинился он. — Пьяный сталкер сидит в баре, спрашивает у бармена: «Сколько градусов эта водка?» Тот ему: «Сорок».
Сталкер: «Горячая».
Карась громко заржал над собственной шуткой, которая, кроме него, кажется, никого не развлекла. Даже мордовороты не оценили.
— Глохни, — рыкнул на него Вася.
Карась оборвал смех и пожал плечами. Дескать, смешно же, чего не ржете? Угрюмый понятно, ему по статусу положено, а остальным-то чего грустить?
— Ты по делу говори, — сердито посмотрел на меня Кабан. — Я тебе не Кашпировский, чтобы мысли на расстоянии читать.
— Логично предположить, — вмешался Мунлайт с мрачной язвительностью, — что нычку он делал недалеко от дома.
— Так это чего, опять к «должникам» топать? А нычка, еще скажи, в той комнате, что ты у барыги снимаешь.
И без того поросячьи глазки Кабана снова сузились и покраснели. Рожа приняла свирепый вид.