Глаза его на какую-то долю секунды сузились, стали злыми, будто Хлюпик своим невинным вопросом переступил
черту дозволенного. Но уже в следующее мгновение он взял себя в руки.
— И мне надо, — ответил как ни в чем не бывало. — Только все равно это все дурь. Просто сначала ты суешь нос, куда не надо, а потом его
прищемляют и тебе уже никуда не деться. Ты вот думаешь, что волен уйти из зоны? Хрена лысого, она тебя уже сожрала с потрохами. Ты уже сунул сюда
свой любопытный нос, и его прищемили. А ты, глупыш, и не заметил.
Мунлайт растекся в гнусной ухмылке. Травинка покачивалась в такт легким движениям челюстей. А потом морду Муна перекосило, он сплюнул и
схватился за челюсть. Травинка спикировала вниз и затерялась среди еще живых и растущих себе подобных.
Я с удивлением смотрел на сталкера. Чего это он? Мун тем временем раззявил варежку и, запустив туда чуть не всю пятерню, принялся ощупывать
передний зуб.
— Ты чего? — заволновался Хлюпик.
Вместо ответа Мун вынул пальцы изо рта и демонически ухмыльнулся. Еще недавно ровный ряд зубов светил небольшой, но заметной чернеющей дырой.
От переднего верхнего у сталкера откололся кусок размером с третью часть. Доигрался.
Хлюпик тоже, кажется, заметил. Во всяком случае, спрашивать больше не осмелился.
— Твою мать. — Теперь Мун теребил сколотый зуб не пальцами, а кончиком языка.
Интересно, чего это за трава такая, что об нее можно зубы сломать? Может, поискать и Сахарову отнести? Готов поспорить, что он с такими штуками
еще не сталкивался. Правда, он не ботаник и даже не биолог.
— Тебя предупреждали, что это опасно для здоровья, — поддел я.
— Да пошел ты, — огрызнулся Мун. — Накаркал? Молодец, возьми с полки пирожок. Там два, твой — посередине.
— Так это он об травинку? — выпучился на меня Хлюпик.
Я не ответил. Трава здесь тоже ненормальная. И если по теории этого беззубого, то растительность — другая форма крайности. Птицы улетели,
потому что не могли остаться. Трава, кусты и деревья остались, потому что не могли улететь. А остальные… Остальные ушли, пришли или остались, в
зависимости от собственного трезвомыслия. Если подходить с точки зрения здравого смысла, то мы трое, как и все прочие, живущие здесь, —
ненормальные.
Хотя личностный фактор тоже отрицать нельзя. Вот я, например… А что я?
Нет, все-таки прав Мун, существование в таком паршивом месте — дурь. Чем бы она ни была продиктована.
16
Пейзажи становились все более пустынными и жутковатыми. Если южную часть зоны отчуждения освоили военные, ученые и сталкеры, то на север лезть
не торопились. Дорога сюда считалась закрытой, даже несмотря на сказки про Монолит, группировку с аналогичным названием, сказочные артефакты. Есть
такие места, в которые не полезешь даже за миллиард баксов. Риск хорош, когда точно известно, чем и за что рискуешь. В походе на север ты рискуешь
жизнью. Причем шансов на выживание у тебя меньше процента. А шансов получить сказочное богатство или добраться до исполнителя желаний и того меньше.
Может, и вовсе нет.