Хлюпик дернулся. Бледное лицо исказила отчаянная гримаса. Он
рванулся вперед. Я резко выставил руку, останавливая от глупой выходки.
— Ему никто ничем не поможет.
Хлюпик издал странный гортанный звук, дернулся и притих. Я убрал руку. Он больше никуда не рвался, словно из него выдернули стержень, на
котором держалась если не основа мировоззрения, то что-то очень важное. И, кажется, впервые за все время нашего знакомства он молчал. Не потому, что
его заткнули, а потому, что слов не было.
Дикий нечеловеческий вопль давно стих. Зона притихла, шуршала только какими-то своими, привычными шорохами. Я хлопнул Хлюпика по опущенному
плечу. Держись, парень, это только начало.
Мунлайт присел рядом. Дернул травинку и принялся задумчиво жевать кончик. Доиграется он когда-нибудь с этим сеном. Сталкер, впрочем, моего
пессимизма не разделял. Не прошло и минуты, как он замурчал себе под нос «Moonlight and vodka».
— Что это было? — сдавленно просипел Хлюпик.
Я посмотрел на Муна. Надеюсь, мне объяснять ничего не придется.
— Мясорубка, — пожал плечами Мунлайт, оборвав пение. — Ботаники говорят «гравитационная аномалия». Там внутри какие-то физические завихрения
происходят. Человека либо рвет, либо расплющивает. Мне подробности неинтересны. С аномалиями, как с бытовой техникой. Среднестатистическому человеку
плевать на то, как действуют микроволны. Ему достаточно знать, на сколько минут сунуть в микроволновку тарелку с супом, и еще полезно знать, чего в
СВЧ совать не надо. А все остальное не имеет ни смысла, ни значения.
В этом я с Муном согласен. Ковыряться в физических принципах действия аномалий — никчемное занятие. Это то же самое, что, будучи приговоренным
к смертной казни, начать изучать принцип работы электрического стула. Будешь ты знать, как он действует, или нет — это ничего уже не изменит.
Хлюпик немного успокоился. Во всяком случае, глаза хоть и полны скорбью, но уже не шальные. И на лице появились какие-то оттенки, кроме
бледно-серого.
Я оглянулся назад. Никого и ничего. Даже треклятых собак не видно. Видимо, мясорубка их вспугнула.
— Ладно, пошли, — скомандовал я. — Я первый, Мунлайт последний.
— А я?
Головка у коня. Я скрежетнул зубами, проглотив неприятный ответ. Не стоит на него сейчас наезжать. Ему и без этого не весело. Перегибать палку
тоже не надо.
…два, три. Выдох.
— А ты, как обычно, — буркнул я и пошел туда, откуда двое только что не вернулись, а один предпочел сбежать в мясорубку.
13
Лаборатория Сахарова напоминала небольшую, но неприступную крепость. Войти внутрь можно было только в том случае, если этого пожелает хозяин.
Врата его бункера открывались исключительно автоматически. Я со злорадством подумал, что если автоматику переклинит, то старый мозгосос останется в
своей лаборатории навсегда. Руками дверь не сдвинуть никогда. С тем же успехом можно вручную взламывать бомбоубежище.
Вокруг лаборатории, как по законам средневековых фортификаций, высился забор с массивными воротами.