– Добрый день, Валерий Петрович. Это, очевидно, наш эксперт, о котором вы нам говорили.
– Да, – кивнул Оленев, – господин Дронго любезно согласился нам помочь.
– Как вы сказали? – спросила Сундукова. – Дронго? Это имя или фамилия? У сербов встречаются имена Драго или Дранко.
– Дронго, – поправил ее Валерий Петрович. – Господин эксперт согласился провести свое частное расследование и попытаться установить, куда могли исчезнуть наши рукописи.
– Это очень хорошо, – вздохнула Сундукова, – может, скорее закончится этот ужас, с которым мы столкнулись. А вы не проверяли последнюю рукопись?
Дронго не успел предупредить Оленева, чтобы тот ничего не говорил. Валерий Петрович его опередил.
– Преступление уже совершено. Убийца написал нам правду.
Наступило тяжелое молчание. Все смотрели на гостя.
– Это не совсем так, – сразу сказал Дронго. – Мой напарник сообщил, что несколько недель назад было совершено преступление, похожее на то, которое было описано в последней рукописи. Но я бы не стал утверждать, что ваш автор обязательно тот самый маньяк и убийца, который и совершил подобные преступления.
– А кто он в таком случае? – спросил Веремеенко. – Откуда он знает про эти убийства?
– Он может быть журналистом, который пишет на подобные темы. Или следователем, который занимается расследованиями этих преступлений. Он не имеет права рассказывать о своей работе, но может попытаться ее описать в такой художественной форме. Некоторые следователи иногда так и делали.
– Тогда кто похитил рукописи? – спросил Оленев.
– Возможно, по его просьбе это сделал кто-то из его знакомых в вашем издательстве.
– Нужно более конкретно, – заметил Кустицын.
– У вас на все вопросы есть легкие ответы, – недовольно сказала Убаева, – а мы должны здесь работать.
– Поэтому я не склонен паниковать, а постараюсь разобраться, – ответил Дронго.
Дверь открылась, и в кабинет вошел еще один незнакомец. Выше среднего роста, седоволосый, подтянутый, как бывший спортсмен. Это был Михаил Воеводов.
– Здравствуйте, – сказал он, мягко выговаривая согласные.
– Наш главный бухгалтер, – представил его Оленев. – Вот, собственно, и все. Вы познакомились со всеми, кто у нас работает. А это наш приглашенный эксперт господин Дронго.
– Очень приятно, – сухо кивнул Воеводов, – только мне нужно работать. Слава богу, у меня никогда не пропадает ни одна бумажка. А это потому, что я все важные документы запираю в сейф, который находится в моей комнате. И ключи от сейфа есть только у меня.
– Иными словами, вы никому не доверяете? – уточнил Дронго.
– Что вы говорите, – испугался Оленев, – он не это имел в виду.
– Когда ключи от комнаты есть у каждого сотрудника, то можно подозревать кого угодно, – заметил Воеводов. – Я не говорю конкретно ни о ком из присутствующих. Я считаю эту систему неверной. Нужно хранить ключи у одного человека. У Феодосия Эдмундовича. Или еще на случай страховки у Ивана Ивановича. И все. В таком случае ничего не будет пропадать. И никого не нужно будет подозревать.
– И вообще, ввести здесь солдатскую дисциплину, как в казарме? – весело спросил Веремеенко. – Вам не кажется, что это перебор?
– Нет, не кажется. Дисциплина и порядок прежде всего, – назидательно сказал Воеводов.
– Это значит, вы подозреваете всех присутствующих? – нахмурилась Убаева.
– Я никого не подозреваю, – возразил Воеводов, – а говорю об элементарных правилах, которые есть в каждом учреждении, в каждом издательстве.
– Это ненужный спор, – примирительно вставил Оленев. – Мы могли дискутировать на эту тему до того, как пропали документы. И никак не после. Теперь нужно понять, кто и зачем их забрал.
– Извините, – сказал Дронго, – а где обычно хранятся новые рукописи? Где вы храните старые, я уже видел.
– В этих шкафах, – показал на шесть больших старых шкафов Оленев, – и на этих стеллажах. Очевидно, вы уже поняли, что должного порядка с хранением рукописей у нас нет. Но так происходит почти в каждом издательстве. А тем более в таком писательском коллективе, как наш. Никто не мог предположить, что рукописи понадобятся нам в качестве свидетельских доказательств возможных преступлений нашего автора.
– Принесите мне вашу копию рукописи, – попросил Дронго.
– Сейчас принесу. – Оленев повернулся и вышел из комнаты.
– Наверно, рукописи куда-то положили и забыли про них, – добродушно заметил Воеводов, – и вообще, не нужно из-за них так нервничать. У Валерия Петровича осталась копия одной из них. И об этом все знают. Значит, рукописи украл не наш сотрудник, который знал о копии, а забрал кто-то из посторонних. Здесь всегда полно разных посетителей, и их могли просто забрать с собой. Мы же не обращаем внимания на папки и сумки наших гостей.
– Не нужно так говорить, – нахмурился Кустицын, – получается, что мы все не заметили, как у нас из-под носа стащили рукописи. Так просто не бывает.
– Еще как бывает, – победно сказал Воеводов, – вы же не всегда находитесь здесь вчетвером. Чаще один или двое редакторов. Это сегодня вы все сюда приехали. А посетителей бывает по несколько человек. Вы могли не заметить.
– Вот он всегда так, – возмутилась Убаева, – готов обвинить нас в чем угодно, лишь бы еще раз подчеркнуть, какой он незаменимый сотрудник и как плохо мы работаем.
– Я этого не говорил, – возразил Воеводов.
Он хотел еще что-то добавить, но дверь неожиданно открылась. На пороге стоял бледный Оленев.
– Она исчезла, – пробормотал он, – рукопись лежала у меня в столе. В моей папке. А сейчас ее нет.
Он вошел в комнату, растерянно глядя на сидевших за столами редакторов. Следом за ним в комнату вошли Кроликов, Сидорин и Фуркат Низами. По их виду было понятно, что они тоже потрясены потерей.
– Как такое могло случиться? – тихо спросил Валерий Петрович. – Я сам положил ее в папку и запер на ключ в своем столе.
– Успокойтесь, – посоветовал Дронго, – вы должны были предположить, что кто-то мог забрать и эту копию после того, как забрали все остальные рукописи. Разве вы сделали только одну копию?
– Нет, – ответил Оленев, – есть еще две. Одна у меня дома, а вторая в сейфе у Феодосия Эдмундовича. Мы с ним решили подстраховаться, но никому об этом больше не сказали.
– Я мог бы спрятать у себя в сейфе, – недовольно заметил Воеводов, – и никто бы ее оттуда не достал.
– Не нужно быть таким самоуверенным, – вмешался Сидорин. Лицо у него побагровело, очевидно, от волнения. И излишнего давления. Фуркат Низами стоял рядом и что-то растерянно шептал.
– Нужно вызвать милицию с собакой, – предложил Кроликов.
– Подожди ты со своей собакой, – отмахнулся Кустицын, – нужно вообще разобраться и понять, что здесь происходит.
Валерий Петрович повернулся и пошел в кабинет директора. Все молча проводили его долгими взглядами.
– Если так пойдет и дальше и рукопись украли у Феодосия, то нужно закрывать наше издательство, – решительно заявил Кроликов. Он мрачно оглядел присутствующих. Его монументальная, мощная фигура выражала скорбь по уже исчерпавшему свои возможности издательству.
– Светляков уйдет первым, – негромко сообщил Веремеенко.
– Конечно, уйдет. А вы вместе с ним. Вы же друзья, – сразу ответила Убаева.
– При чем тут друзья? Мне не нравится работа в подобной обстановке, – заметил Веремеенко. – Нельзя работать в учреждении, в котором пропадают документы.
– Вот-вот, – согласился Кроликов, погрозив неизвестно кому указательным пальцем, – нужно собраться и подумать, как мы будем работать в будущем.
– Давайте успокоимся, – предложил дребезжащим голосом Фуркат Низами, – иначе мы все поссоримся и не будем доверять друг другу.
– Куда уже больше, – развел руками Кроликов, – у нас из кабинета пропадают рукописи.
Дверь снова открылась. В комнату вошел Феодосий Эдмундович вместе с Валерием Петровичем. Он оглядел присутствующих. Строго сказал: