Ежедневно по многу раз по телевизору показывали счастливые пары, которые родили своих прекрасных, абсолютно здоровых детей, сообразуясь с индексом Мишина-Берга. Адреса открытых повсюду консультаций печатали на пакетах из-под молока и забрасывали в почтовые ящики. Обратившимся в консультацию дарили памятные подарки. Также часто, как семейное счастье «проиндексированных» пар, показывали ужасную судьбу семей, которые, вовремя не проконсультировавшись со специалистами, ввели в мир больного или умственно неполноценного ребенка. В своей отчаянной борьбе правительство этой страны (кажется, это была родная страна Михаила Мишина) не гнушалось ничем. Для телевизионщиков были открыты закрытые для всех психоневрологические интернаты, где влачили свое существование генетические отбросы человеческого рода. Ужасающие картины выплеснулись на экраны, и все это в правильной последовательности чередовалось с льющимся через край счастьем здоровых и прекрасных теледив и телеменов, со второй или с третьей попытки родивших абсолютно здорового ребенка. Огромный, сулящий неземное блаженство индекс был написан на сверкающей медали, висящей на шее малыша, и дразнил прильнувших к экранам телезрителей своей доступностью. – «Вам нужно только прийти и выбрать!» – этот лозунг средний человек того времени видел и слышал приблизительно 100 раз в день.
Только один индекс никогда и нигде не был обнародован. Массовое обследование и статистическая экстраполяция позволили установить, что средний индекс жизнеспособности населения той страны (и эти показатели несущественно отличались от показателей других стран) равнялся всего лишь 29 единицам из 100 возможных. Так сколько же людей могли родить действительно здорового ребенка?
– Бедные! Бедные! – со слезами на глазах воскликнула Вельда. Собственное несчастье уже казалось ей мелким и несущественным по сравнению с ужасными картинами, которые рисовал перед ней низкий, негромкий голос Анри. – И что же они сделали?
– Страну захлестнула массовая истерия. Врачи и психологи работали так, как наверное не работали никогда со времен эпидемий оспы, чумы и холеры. Люди осаждали генетические консультации и требовали безусловно благоприятных прогнозов. Низкие показатели собственной жизнеспособности скрывали от родных и знакомых. Многие женщины, узнав о том, что им никогда не родить здорового ребенка, кончали жизнь самоубийством. Распадались браки. Скачком усовершенствовалась техника абортов. Теперь они превратились в действительно безболезненную, практически безопасную процедуру. Многие люди, обследовав своих малолетних детей, и узнав об их устрашающе низкой жизнеспособности, впадали в тяжелейшую депрессию. Участились случаи отказов от детей. Медики крупнейших городов вышли на беспрецедентную в истории земли демонстрацию протеста. Они шли в белых халатах и белых шапках с нашитыми на них красными крестами. В руках они несли транспаранты с лозунгами: «За Жизнь и Гуманизм!», «За счастье ЖИВУЩИХ!», «Остановить рекламную истерию!»
Правительство вняло предупреждениям и слегка повернуло колесо компании. С домашних экранов исчезли несчастные семьи и психоневрологические интернаты. В рекламных текстах ненавязчиво возникла и прочно поселилась мысль о том, что тот, кто не может родить подлинно здорового ребенка, вовсе не обязан его рожать, а вполне может пожить в свое удовольствие, возложив почетную, но весьма тяжелую обязанность продолжения рода на тех, кто действительно может справиться с ней наилучшим образом. – «Кто-то должен украшать нашу жизнь, – говорила одна из таких реклам, и зрителю показывали художника, стоящего у мольберта, и миловидную девушку, рисующую вензелечки на упаковке для мыла. – Но это должен быть тот, кто действительно умеет это делать. А мы можем просто порадоваться,» – Далее на экране возникал светлый зал, где люди, прогуливаясь, любуются картинами художника, и ужасно сексуальная молодая женщина под душем, вскрывающая мыльную упаковку…
Все это действовало. Разумеется, несмотря на все, оставались люди, которые рожали детей тогда, когда им вздумается, и ни разу в жизни близко не подходили к генетической консультации. Но в целом ситуация продвигалась в запланированном направлении. Проще всего было бы обозначить это так: стало не обязательно, но МОДНО иметь ребенка, рожденного с учетом максимального значения индекса Мишина-Берга. – «Знаешь, – говорила одна молодая мамаша другой. – Индекс Павла всего 54, но это максимум, на что могли рассчитывать мы с Борисом. Я считаю, что нам и так крупно повезло. Ведь мне уже 35… Вот Ирина…мне так жаль ее… У нее самой вполне приличный индекс – 51, а у мужа всего 27, а она так хочет детей…совершенно не знаю, как я поступила бы в такой ситуации…Хорошо, что у нас с Борисом индексы почти равны и у Павлуши все в порядке…»
Другие страны не остались глухи к происходящему. Учтя все ошибки и сложности, которые пришлось преодолеть стране-пионеру, они построили свои компании умнее и осторожнее, и обошлись меньшими потерями.
– Значит, в других странах люди меньше страдали при переходе к нормальному образу жизни?
– Вы замечательно ставите вопрос, Вельда, – усмехнулся Анри. – Я отвечу на него, но чуть позже. Наверное, в школе вы были прилежной ученицей…
– Да! – с некоторым вызовом подтвердила Вельда. Скрытая в голосе Анри насмешка тревожила ее. – А что, по-вашему быть прилежной ученицей – плохо?
– Что вы! Помилуйте! Это прекрасно! – Анри шутливо поднял руки в жесте полной и окончательной капитуляции. – На прилежных ученицах и учениках держится наш мир… Вы позволите продолжать?
– Продолжайте! – вздохнула Вельда. – Хотя, знаете, у меня такое впечатление, что, что бы я ни сказала, вы все равно отсюда никуда не уйдете… – На этот раз Анри засмеялся вполне искренне:
– Простите меня, милая Вельда! И поверьте: я вовсе не попусту злоупотребляю вашим драгоценным временем. Мне искренне жаль, что я вынужден был нарушить ваше уединение и вмешаться в вашу частную жизнь, койее вмешательство…
– Да говорите же толком! – воскликнула Вельда. Несмотря на ее интерес к рассказу, Анри снова начинал действовать ей на нервы.
– Спешу, спешу…Несмотря на все страдания, идея пренатальной диагностики продолжала свое триумфальное шествие по планете. В ней оказалось множество выгод, не сразу отмеченных даже самими создателями. Во-первых, каждая женщина рожала максимально здоровых детей из числа тех беременностей, которые были отпущены ей природой. Здоровье человечества впервые за многие годы начало улучшаться. Практически перестали рождаться дети с грубыми генетическими, соматическими или обменными нарушениями. Это сделало ненужными многие социальные программы, а освободившиеся деньги были пущены в основном на развитие досуга. Во-вторых или в-третьих, из-за того, что женщины перестали рожать «немодных» детей с низким индексом жизнеспособности, детей стало попросту меньше, что, в свою очередь, буквально за два поколения позволило снизить до приемлемых размеров остроту демографической ситуации.
Жизнь постепенно становилась похожей на осуществленные сны Мишина и Берга: по улицам бывших мегаполисов ходили красивые, здоровые, длинногие люди с прекрасным цветом лица и хорошим аппетитом. Даже их агрессивность, хотя и не исчезла совсем, но в значительной степени снизилась, поскольку еще из зоопсихологии известно, что возрастание и убывание агрессивности напрямую связано с удельной плотностью популяции на данной территории…