Намеченная Мёрфи трактовка языкового тождества заметно отличается от взглядов дескриптивистов.[10] Последние заменили фонетический принцип отождествления функциональным. Идентичными признаются все морфемы, обладающие единой функцией и находящиеся между собой в дополнительной дистрибуции, при условии если сумма их окружений не превышает суммы окружений одной морфемы, выполняющей аналогичную роль. Иными словами, сумма окружений показателей множественного числа в английском языке– en и – s не должна быть больше, чем окружение нулевой морфемы, выражающей единственное число. Правда, у некоторых структуралистов можно встретить еще более свободное отношение к проблеме идентификации аффиксов. Так, К. Тогебю рассматривает все суффиксы, присоединяющиеся во французском языке к топонимам (-ais, – an, – at, – еац, – eron, – esque, – estre, – ien, – in, – ique, – ite, – ois), как варианты одной морфемы, функция которой состоит в создании прилагательных от этнических названий.[11]
В теоретических работах американских структуралистов можно встретить попытки отделить статическое описание структуры высказывания от построения системы, управляющей современным языком.
Так, Ф. Хаусхолдер считает целесообразным разделить морфологию, или морфемику на два самостоятельных раздела: 1) собственно морфологию, в которой должны описываться только продуктивные образования и их альтернанты (как активные, так и неактивные); 2) дескриптивную этимологию, трактующую непродуктивные, окаменелые структуры.[12]
Д. Болинджер предлагает отличать морфемы, являющиеся единицами синхронного анализа (он называет их формативами), от элементов, относящихся к диахронной морфологии (они обозначаются термином компоненты). Формативы, по мысли Д. Болинджера, вступают в активную связь (bondage) с другими элементами речи, а компоненты могут образовывать с ними только инертное сцепление.[13]
Своего рода реакцией на узкодескриптивный подход к фактам словообразования являются статьи Х. Марчанда.[14]
Весьма существенным в работах Х. Марчанда является положение о различии между синхронным изучением морфологического состава слова и словообразования. Дескриптивный анализ слов состоит в собирании пар, дающих потенциальные типы словообразования. Но он не может привести к построению системы деривации, т. е. выделению грамматически релевантных типов, считает Х. Марчанд.[15] При изучении словообразования анализ морфологии основы имеет ценность лишь в той степени, в какой он обнаруживает существенные черты модели, т. е. свойства, характеризующие la langue.[16] Следовательно, одной из главных задач при исследовании современного словообразования является выделение системных признаков модели и вариантов модели. Х. Марчанд полагает, что таким признаком является прежде всего наличие определенного звукового соотношения, соответствующего фонетическим закономерностям современного языка. Ср. во французском языке чередование oeuvre: ouvrage, ставшее стерильным, так как оно возникло в результате действия давно замершего звукового закона.[17] Однако наличие фонетического соотношения само по себе еще не свидетельствует о релевантности модели. Звуковая корреляция должна быть поддержана смысловым различием. В свою очередь одного лишь семантического соотношения не достаточно для установления словообразовательной связи. Поэтому метод Ш. Балли, включавшего в деривативную транспозицию такие пары, как cheval: équestre, неприменим при выделении релевантных пар.
Регулярные фонетические чередования, соответствующие закономерным семантическим изменениям, относятся к морфонологии, в рамках которой одно из важных мест должно быть отведено словообразованию.[18]
Итак, критерием релевантности в области словообразования является наличие морфонологического изменения.
Но даже если мы инвентаризируем все деривативные чередования, рассуждает далее Х. Марчанд, они не образуют целостного организма, оставаясь лишь простой суммой разрозненных элементов. Дело в том, что в современных развитых языках действующее словообразование складывается обычно из двух разных систем, между которыми распределяются все продуктивные модели. Одна из этих систем соответствует ингерентной структуре данного языка, другая функционирует на уже отчужденной, обычно неолатинской, основе. Чередования в пределах первой системы обязаны действию современных фонетических закономерностей. Корреляции, входящие во вторую систему, возникли в результате адаптации латинизмов к звуковому составу того или другого языка (ср. англ candidate: candidacy, фр. agressif: agression).[19] При изучении современного словообразования не следует устанавливать зависимость между словами, созданными на разных базах деривации. Так, нельзя сопоставлять латинские заимствования с собственно французскими словами. Ср. refaire: refection, restreindre: restriction. Подобные соотношения не систематичны. Однако бывают случаи, когда связь между исконными словами (palabras patrimoniales) и латинскими заимствованиями становится регулярной. Ср. pere: paternel, mere: maternel, frere: fraternel.[20] Иногда слово, созданное на латинской структурной основе, может при синхронном изучении языка рассматриваться как французское производное. Например, фр. operation исторически является латинизмом, но синхронно оно противопоставляется глаголу opérer.[21]
Таковы в общих чертах взгляды Х. Марчанда по вопросам синхронного словообразования. Они интересны тем, что Х. Марчанд правильно нащупывает основные проблемы, возникающие в связи с изучаемой темой. К числу этих проблем относятся следующие: идентификация единиц языка, понятие синхронной системы словообразования и ее элементов, релевантные черты модели, отношение словообразования к морфологии основ слова.
Другую попытку разграничения языковой данности и языковой системы находим в книге Косерю «Система, норма и речь».[22] Хотя Э. Косерю ставит проблему синхронии в широком плане применительно ко всем аспектам языка, остановимся на ero работе особо, так как в ней рассматриваются и вопросы словообразования.
Э. Косерю предлагает отказаться от соссюрианских понятий языка и речи, заменив их понятиями нормы и системы. В конкретном языковом продукте или материале (el hablar), выделяется прежде всего система норм, которые обеспечивают функционирование языка как средства общения. Система норм, по мысли Э. Косерю, создается в результате первой ступени абстрагирования. Дальнейшее абстрагирование, в процессе которого отделяются элементы, закрепленные в языке лишь обычаем, ведет к построению системы языка, т. е. совокупности сигнификативных оппозиций. Система скорее консультативна, чем императивна. Действительно же обязательной является норма. Она отбирает и фиксирует те языковые варианты, которые позволены системой. Система в языке одна, норм может быть много.[23]
Касаясь различий между нормой и системой в области словообразования, Э. Косерю пишет, что в системе испанского языка потенциально существуют все имена действия с суффиксами – miento и– ción, глаголы на – izar и имена качества на – idad. Однако многие из этих слов не освещены нормой. Система языка – это совокупность закрытых и открытых путей, продолжаемых и прерванных координат (El sistema es un conjunto de vías cerradas y vías abiertas, de coordinadas prolongables y no prolongables),[24] пишет Э. Косерю. Может быть увеличено число глаголов на – ear, – izar, – ecer, но пресеклись вербальные ряды на – er, – ir. Не возрастает количество производных имен с суффиксом – iego. От la carta 'письмо' не образуется увеличительное с суффиксом —ón, так как в языке уже существует слово el cartón 'картон'. От фонологического термина pertinente 'релевантный' нельзя произвести антоним impertinente, так как за этим звуковым комплексом закрепилось уже другое значение, 'неподходящий, дерзкий'. Правильно образованные испанские слова возникают как в Испании, так и в Латинской Америке, поскольку и там и тут действует одна система, но реально в разных странах создаются разные лексические единицы. Так, существительное el sacaclavos 'гвоздодер' вполне законно с точки зрения системы. Ср. sacapuntas, sacatrapos, sacamuelas. Однако это образование является американизмом потому, что в Испании соответствующее значение закрепилось за словом el desclavador. Для образования форм женского рода от существительных на – tor система предоставляет две возможности: – tora и – triz. Норма отбирает один из этих вариантов. Язык предпочитает actriz для обозначения актрисы и directora применительно к женщине—директору, сохранив actora 'истица' для юридической терминологии, а форму directriz 'директриса' для геометрической. Норма, следовательно, может превратить два взаимозаменимых суффикса в дистинктивные единицы.