Тот факт, что общая психология поставила своей задачей открытие универсальных характеристик психологического облика человека, не означал, что она игнорировала культуру, однако культуре явно отводится минимальная роль, а когда она все же выходит на сцену, это всегда связано с культурными различиями.
Обсуждая роль культуры в общей психологии, Ричард Шведер утверждает, что психологи, даже когда они признают значительное влияние культуры, полагают, что осуществляется оно через универсальные механизмы, которые и являются объектом интереса психологов: «Главной силой в общей психологии является идея о центральном действующем устройстве, процессоре. Этот процессор, как полагают, стоит выше, над или вне всего, с чем он оперирует. Он вовлекает и культуру, и контекст, и стимульный материал в свое содержание» (Shweder, 1991, p. 80).
В общем и целом ранние попытки учесть влияние культуры в рамках парадигмы общей психологии не привели к появлению исследований, ясно направленных на проверку предположений об этих влияниях. Когда культура все же стала темой исследований, это оказались кросс-культурные исследования. Большинство этих работ осуществлено в рамках методологии бихевиоризма, где культуре придается статус независимой переменной. Разный культурный опыт ориентирует людей, принадлежащих данным культурам, на разные стимулы, люди, соответственно, осваивают разные типы реакций. Общая совокупность такого освоенного поведения в данное время в данном месте служит в качестве рабочего определения культуры.
Судьба «второй» психологии[14]
Хотя идеи В. Вундта о Volkerpsychologie в целом и не были восприняты методологией бихевиоризма, они все же не были и окончательно изгнаны со сцены (CahanandWhite, 1992; Jahoda, 1992; Judd, 1926; Farr, 1983). Выдвигались разнообразные возражения против тех или иных аспектов доминирующей парадигмы общей психологии.
В начале нынешнего столетия Гуго Мюнстерберг (гарвардский психолог, приехавший из Германии) пытался убедить американцев сохранить вундтовское различение физиологической психологии и Volkerpsychologie. Г. Мюнстерберг говорил об экспериментальной части программы В. Вундта как о каузальной психологии, ищущей объяснения содержанию психических состояний, и противопоставлял ее психологии намерений – науке, занятой интерпретацией смыслов и самости.
Прослеживая путь каузальной психологии, он писал: «Мы разделим личность на элементарные частицы психических атомов и представим каждый волевой акт в виде закрытой системы причин и следствий. Но в целевой части мы покажем с той же последовательностью подлинную внутреннюю целостность самости и предельную свободу ответственной личности. Эти два подхода не исключают друг друга; они дополняют друг друга, поддерживают друг друга, они требуют друг друга» (Munsterberg, 1914, р. 17). Одновременно он подчеркивал, что поскольку каждое из направлений психологии имеет свои собственные, особые методы, понятия и принципы, «чрезвычайно важно ясно понимать их раздельность и четко осознавать принципы, которыми они руководствуются» (там же, р. 15–17). Г. Мюнстерберг полагал, что эти два направления психологии могут объединяться лишь в тех случаях, когда психологу надо применить знания о психической жизни для конкретных целей, то есть в прикладной психологии.
В. Вундт, конечно, не установил связи между Volkerpsychologie и применением психологических знаний. Г. Мюнстерберг делает глубокое замечание. Целенаправленная человеческая деятельность обладает всеми признаками того, что, по мнению В. Вундта, требует участия высших психических функций. Она опосредована человеческим языком и опирается на представления и обычаи группы. Вовлеченность в практическую деятельность на деле означала интерес к психологическим процессам, зависящим от времени и места, поэтому представляется естественным, как отмечают Э. Кахан и Ш. Уайт, что многие из не согласных с утверждениями общей психологии об универсальных принципах поведения, полагали, что психологический анализ должен начинаться с анализа повседневной деятельности людей, а не с установления абстрактных принципов для проверки их в экспериментах.
Если начинать психологический анализ с участия людей в целенаправленной деятельности, то до идеи, что психические процессы не отделены от деятельности, но скорее порождаются деятельностью, частью которой и являются, остается один шаг. Говоря на языке гештальт-психологии, структура целого определяет функционирование его частей.
Еще одной общей характеристикой многих приверженцев «второй» психологии был отказ от чересчур строгой приверженности к идее непрерывности видов. Многие ученые, в целом не ставя под сомнение общую теорию Ч. Дарвина, полагали тем не менее, что Homosapiensотличается от других видов и по степени, и по сути, что новый эволюционный уровень организации, воплотившийся в человеке, привел и к новым принципам функционирования психики.
Разные авторы предлагали разные критерии этого качественного скачка, но в целом их внимание было сфокусировано на языке и способности создавать орудия труда, которые в совокупности и конституировали особую форму жизни. Считалось, что воспроизводство этого способа жизни является одновременно производителем и продуктом истории. А поскольку мышление вовлечено и в созидание, и в воспроизводство культуры, человеческое мышление и человеческую культуру следует признать неразделимо связанными.
Можно было бы упомянуть здесь и другие характеристики «второй» психологии, но у нас будут все возможности рассмотреть их позже. Главное, что мне хотелось бы отметить здесь, это то, что настойчивое подчеркивание В. Вундтом важности включения продуктов прежней культурной человеческой деятельности в поле внимания психологии не вполне исчезло из американской науки.
Появление ростков «второй» психологии можно обнаружить во многих национальных традициях. В Германии, где культурно-исторический подход был развит, пожалуй, сильнее всего, многие ученые пытались переформулировать идею В. Вундта о Volkerpsychologie в терминах их собственных теоретических моделей. Хотя гештальт-психологи в первую очередь известны своими выдающимися результатами в области психологии восприятия, они также провели ряд сравнительных исследований со взрослыми в малых группах разного рода. Изучали они и язык, решение задач, другие высшие психические функции у детей примитивных народов, людей с поражениями мозга и шимпанзе. Их теоретическое осмысление этих исследований определенно содержит прорывы культурно-исторического подхода.
Во Франции Эмиль Дюркгейм и его ученик Л. Леви-Брюль утверждали примат общественной жизни в порождении специфически человеческих форм сознания. В центре их внимания было прежде всего опосредование общими культурными символами (Durkheim, 1912). Жан Пиаже (1928) в начале своей деятельности рассуждал о том, каким образом организация отношений между поколениями в примитивных культурах может стимулировать развитие самостоятельного нравственного суждения.
Значительное число ведущих американских психологов конца прошлого – начала нынешнего веков получили докторские степени в Германии. Поэтому совершенно естественно у некоторых из них возникла симпатия к исторической ориентации Volkerpsychologie и критическое отношение к тотальному применению методологии бихевиоризма, особенно в теориях мышления.