Видимо, погоня за незнакомкой запустила дремавшие физиологические процессы, сексуальная мощь во мне возросла, и потребовалась ее существенная корректировка в меньшую сторону.
В 17.15 я припарковал „Жигули“ на платной стоянке у гостиницы, которая к этому времени уже была достаточно заполнена.
В этом месте поминки были устроены специально для определенного круга лиц, которые считали себя элитой местного общества. На входе в ресторан стояли два дюжих охранника, один из которых был с рацией. Посчитав рацию символом власти, я обратился к нему, назвав свою фамилию.
Как это часто бывает, я ошибся, поскольку символом власти в данный момент был список приглашенных, который находился в руках у другого охранника. К моему вящему удовольствию, я в нем значился. Надо запомнить дату – день моего включения в состав элиты общества.
Однако я не стал наглеть и скромно устроился в дальнем конце П-образного стола. Публика подходила довольно вяло, но через пятнадцать минут зал заполнился, люди расселись и стали чего-то ждать. Как выяснилось, ждали губернатора, который прибыл как всегда в последний момент.
В качестве основного инструмента поминания использовался „Смирнов“. К нему прилагались бутерброды с черной и красной икрой, осетриной и прочими пищевыми атрибутами состоятельных людей. Как и следовало ожидать, собравшиеся не молчали.
Губернатор на сей раз открыл эстафету поминальных речей. Как и у гроба, речь его была краткой и емкой. Он меньше говорил о достоинствах покойного, а больший упор сделал на то, что и как он и его окружение сделает для скорейшего раскрытия совершенного преступления. В самом факте раскрытия у него сомнений не было никаких.
„Уж не обо мне ли он столь высокого мнения?“ – подумал я.
Мне даже показалось, что он слегка посмотрел в мою сторону.
Однако я поторопился. Губернатор сообщил, что создана следственная группа, в состав которой вошли представители прокуратуры, МВД, ФСБ и кого-то там еще. Эта группа вплотную должна была заняться расследованием убийства. Ямцов призвал всех собравшихся помогать работе этой группы и всячески ей способствовать. Выступившие после губернатора ораторы все как один дали понять, что они всячески поддерживают Ямцова в его начинаниях и готовы приложить все усилия для достижения намеченной цели.
По данной схеме выступали почти все ораторы, однако со временем наметилась странная тенденция – все больше места в их речах отводилось восхвалению губернатора и все меньше – тому, из-за чего они все здесь собрались. Я уже испугался, что поминки превратятся в громогласный панегирик лидеру региона, как он вдруг встал и покинул мероприятие.
Данный уход послужил сигналом для большинства присутствующих – началось более неформальное общение. Это выразилось в том, что многие поднялись и пошли курить.
Так поступил и я, направив свои стопы к моему знакомому Передрееву, который уже начал отыскивать меня взглядом.
– Помните, на панихиде я вам показывал троицу людей – Лагутина, Бойко и Иванова?
– Да, конечно.
– Я уже поговорил с ними, особых возражений поговорить с вами у них нет.
„Господи, какое счастье“, – про себя подумал я, слегка задетый за живое, что они не возражают.
– Отыскивайте их, представляйтесь и беседуйте, – предложил мне Передреев.
Первым я заметил выходящего из зала Лагутина. Я ускорил шаг и догнал его уже в дверях.
– Добрый вечер, – сказал я. – Если не ошибаюсь, вы Лагутин. Меня же зовут Мареев. Обо мне вам говорили.
– Кто?
– Передреев.
Лагутин бросил на меня колючий взгляд из-под дымчатых очков и спросил:
– Что вас интересует?
– Вообще-то вам должны были объяснить и это. Но думаю, что это не секрет – я частный детектив, расследующий обстоятельства убийства Евгения Зимина. Мне нужна информация, я хотел бы с вами поговорить.
Лагутин, задумавшись, провел холеными белыми пальцами по усам, и серьезно сказал:
– Сегодня неподходящий для этого день. Вы не находите?
– Нет, – ответил я.
– С моей точки зрения, лучше перенести разговор на завтра.
– Поскольку эта точка зрения является доминирующей, так мы и поступим.
– Вот моя визитка, позвоните мне в час дня в офис, – так же серьезно ответил Лагутин, пропуская мои колкости мимо ушей. – Вам передадут информацию о том, где меня можно будет найти.
Он повернулся и не прощаясь уверенным шагом направился к выходу. Я не успел даже откланяться.
„На нет и суда нет“, – подумал я. Я не стал особо огорчаться, и принялся искать остальных членов „святой троицы“. Эти двое тоже решились не задерживаться – их я заметил также направляющимися к выходу.
Господи, кто же будет жрать оставшуюся в изобилии на столе осетрину? Видимо, чиновники средней руки – у них наверняка небольшая зарплата… Времени обдумать детально подобную херню у меня не было, и я решил взять быков за рога (если это было применимо к моим будущим собеседникам).
Я твердым шагом направился навстречу Бойко и Иванову.
– Господа, – сказал я, когда до столкновения оставалось три шага. – Моя фамилия Мареев, я частный детектив, вам обо мне должны были говорить.
Они остановились и быстро переглянулись.
Первым отреагировал Бойко:
– Что вы хотели от нас услышать? – в его голосе звучали детские оттенки, которые очень вязались с его пухленьким розовым лицом и слегка приоткрытым ртом, как будто он всегда был чем-то удивлен.
– Информацию, касающуюся Зимина и его деятельности.
– Какого рода информацию? – вступил в разговор Иванов. На его худом, несколько аскетичном лице я прочел некое напряжение.
– Давайте так – я буду задавать вопросы, вы будете отвечать или отказываться, ссылаясь на какие-либо причины.
Ведь диалог у нас не принудительный, а добровольный.
Молодые люди еще раз переглянулись, и Иванов сказал:
– Нам уже надо ехать, если хотите, поехали вместе и поговорим по пути.
Выбора у меня не было, и я сказал:
– Отлично.
Мы вышли на улицу и подошли к темной „Вольво-850“, где сидел истомившийся в ожидании шофер. Я сел за спиной шофера, чтобы мне было удобно видеть севшего впереди Иванова и пристроившегося рядом со мной Бойко.
Я продолжил активничать. Вопросч сразу обоим:
– Как давно вы знали Евгения Зимина?
– Достаточно давно, – сухо ответил Иванов.
– Лет десять, – подтвердил Бойко.
– То есть когда он еще работал в органах?
– Да, – нехотя согласился Иванов.
Бойко и на сей раз был более откровенен:
– У нас были тогда мелкие неприятности с законом на экономической почве, мы уже тогда занимались предпринимательством.
– Какого рода?
– Вам что, всю биографию рассказать? – колко спросил с переднего сиденья Иванов.
– Тогда это называлось фарцой, но, уверяю вас, это к делу не относится. Просто Евгений уже тогда мыслил дальше, чем другие, и, будучи порядочным человеком, помог нам решить некоторые проблемы с законом. Он вошел в наше положение, тогда еще совсем молодых парней, комсомольских работников, первый раз съездивших за рубеж, – рассказывал Бойко.
– Он и в дальнейшем помогал вам на стезе бизнеса?
– Как только начались реформы, и мы занялись предпринимательством легально, он помогал нам в тех случаях, когда возникали проблемы с криминальными структурами.
– То есть „был крышей“?
– Не в том смысле. Закон он никогда не нарушал, – возразил Бойко.
„Это в нашей стране-то… Просто святой… Ангел господен“, – подумал я.
– И уже несколько позже, когда он ушел из органов, поняв, что его предназначение в жизни – бизнес и политика, мы пригласили его на главные роли в коммерческие структуры, которые сами к тому времени создали и развили. С его приходом дела пошли еще лучше. Он предприниматель от Бога, – патетично воскликнул Бойко.
– Однако в этом качестве он работал немного, года два, а потом ушел в Правительство, – заметил я.