Чтобы победить противника, надо действовать единым фронтом. И вот этот левый, северный фланг европейского фронта борьбы с проникновением красной опасности оказался у нас с вами, коллеги, самым слабым. Гласность в России в связи с перестройкой обязывает нас к тому, что наша тайная служба должна быть еще более тайной. Мы должны помнить слова Фридриха Второго: только та армия выигрывает сражение, впереди которой движутся сотни ее шпионов. Мы живем с вами в такое время, когда армии не воюют. Воюем мы! От нас теперь зависит судьба американской мечты. И одна из наших боевых, я не боюсь этого слова, именно боевых задач заключается в том, чтобы дестабилизировать дружеские отношения между Финляндией и Россией.
Сэмюэль Ларкин умолк и пристальным взглядом обвел лица внимавших ему резидентов.
– Тем более, – заметил Майкл Джимлин, – что в сентябре нынешнего года исполняется сорок лет с того дня, как финны отшатнулись от Гитлера и помирились со Сталиным. По имеющимся у меня сведениям, в обеих странах готовятся отметить это событие с большой помпой. Они намерены расширить объем торговли до двадцати восьми миллиардов рублей. Русские в городе Раха собираются строить для финнов коксовое производство, расширять сеть газопроводов, увеличить экспорт природного газа и других энергоносителей, в том числе и атомных, а финны обещают русским новый целлюлозно-бумажный комбинат в Кронборге, совместное проектирование атомного суперледокола, строительство крупного комбината по переработке леса в Марийской Республике.
– Почему именно там? – спросил Джон Ламберт, гость из Копенгагена.
– Общность языка, – пояснил Вильям Сандерс. – Марийский и финский языки относятся к одной группе: финно-угорской…
– Так же как и эстонский, – добавил Майкл Джимлин, – и языки некоторых северных народностей России. А еще венгерский… Как видите, господа, Финляндия привязана к Советам не только экономически. Вопрос об их взаимоотношениях далеко не простой.
– В нашей работе не бывает простых вопросов, Майкл, – сказал Сэмюэль Ларкин. – Как бы там ни было, надо постоянно сеять недоверие между соседями. Поэтому я всячески приветствую деятельность недавно созданной резидентуры «Осьминог», которую возглавляет коллега Стив Фергюссон. Мероприятия «Осьминога», направленные на создание нервозной обстановки на границе русских и финнов в районе Карельского перешейка, полностью одобрены руководством ЦРУ. Продолжайте в том же духе, друзья! Более того, надо расширить диапазон ваших действий. Изучайте границу в Карелии, на Кольском полуострове, особенно в районе Петсамо – Печенга. Договоритесь, пользуясь тем, что встретились здесь, с коллегами из Норвегии о совместных действиях. Вам, мистер Джимлин, как политическому советнику нашего посольства в Гельсингфорсе, необходимо активизировать выступление правых журналистов в печати за отмену договора между финским и советским правительствами о взаимной выдаче перебежчиков, как противоречащего духу Заключительного акта, самому принципу защиты прав человека.
Коллеги Сандерс и Фергюссон! Все пограничные конфликты надо провоцировать так, чтобы вина за них ложилась на финские власти. Русские никоим образом не должны догадываться или иметь в руках доказательства того, что все идет отсюда, организовано вами и вашими людьми. В свою очередь, финны, не знающие за собой вины, будут раздражены необоснованными претензиями Союза. А выигрываем от этого мы с вами… Более того, неурядицы на границе отвлекут русскую контрразведку от тех оборонных объектов, которые появились в поле нашего зрения и к которым мы обязаны проявить самое пристальное внимание. Но об этом поговорим отдельно.
Сэмюэль Ларкин сделал небольшую паузу и продолжил:
– Господа! Перефразируя известную поговорку, я скажу вам: когда молчат пушки, воюют идеи. По-прежнему в арсенале нашей борьбы против распространения коммунистического духа должны оставаться деидеологизация, нравственное разложение молодежи Советского Союза и социалистических стран. Только не переоценивайте моральную стойкость русских! Их собственная пресса ежедневно публикует материалы, которые говорят об опасности духовного обнищания отдельных граждан, их деморализации, о массовости явления, которые они назвали «вещизмом», о потребительской сущности житейской философии новых советских мещан. По целому ряду причин, которые сейчас тщательно исследуют наши эксперты-социологи, в России немало отдельных индивидов и даже социальных групп, материальные претензии и стремления которых превосходят возможности существующей в настоящее время советской общественной системы. Их запросы мы должны всячески разжигать, пропагандируя в книгах, кино, радиопередачах западный образ жизни, наш стиль поведения личности. Революция нарастающих потребностей – вот тот троянский конь, который мы должны подбросить Советам!
Мне докладывали в Мюнхене, как толково работает в портовых городах Западной Европы торговая фирма «Монтана». Ее магазины с вывеской по-русски «Товары для моряков» – повсюду! Фирма методично и целенаправленно продает русским морякам товары с американской символикой. Джинсы, майки, юбки, вельветовые брюки и платья, поясные ремни – все у этой фирмы с изображениями нашего национального звездно-полосатого флага или государственного герба Штатов. Товары в ее лавках гораздо дешевле тех, что продаются в фирменных магазинах Антверпена, Роттердама, Гамбурга, Бремена и других городов, поэтому клиентура не иссякает… Дело доходит до того, что даже работники советских представительств ездят за десятки километров в портовые города, чтобы купить там монтановское барахло, сами носят наши звезды и полосы и родственникам в Россию везут.
Из России сообщают, что русскую столицу, Ленинград, Одессу, Ригу, Таллин и другие города заполонили товары с американской символикой. В Ростове-на-Дону молодые ребята щеголяют в форме американской морской пехоты. В Свердловске налажено частное производство вязаных шерстяных джемперов, стилизованных под американский флаг. Монтановские изделия продают и в московских валютных магазинах «Березка». Русские за джинсы американского производства переплачивают спекулянтам сумасшедшие деньги. Это ли не наша победа, господа?!
Присутствующие зааплодировали. Сэмюэль Ларкин снял большие роговые очки и стал медленно протирать их клетчатым платком.
– Признаться, – сказал Вильям Сандерс, – находясь в Москве, я никак не мог понять причину такой извращенной любви русских ко всему иностранному. И до сих пор теряюсь в догадках. Некий психологический феномен.
– К сожалению, феномен этот распространяется не на всех русских, – возразил Майкл Джимлин. – А произошел он от долгих лет бедности, в которой жила страна, от плохого качества товаров первой необходимости, от вполне понятной политики большевиков, которые создавали прежде всего тяжелую и оборонную промышленность. Кроме того, в «вещизме» и в преклонении перед иностранным клеймом на заднице – серьезные просчеты их идеологических институтов. Нам просто грех было бы этим не воспользоваться.
– И вот что глубоко симптоматично, – заговорил опять Сэмюэль Ларкин. – Скажите мне, господа, вы можете себе представить, чтобы в канун Второй мировой войны русские парни носили на одежде нацистскую свастику, хотя СССР заключил тогда с Германией пакт о ненападении? Это невозможно даже в воображении. А наш флаг, нашего орла носят! Пластинки с записями американских ансамблей расходятся на черном рынке по бешеным ценам. Многочисленные молодежные оркестры исполняют нашу музыку, длинные волосы и бритые виски пришли к ним с нашей стороны… Нам, по сути, остается только расширять и разнообразить работу. Поэтому в фирмах, где вы работаете, русские должны получать дорогие подарки. Не скупитесь на средства! Расходы на них мы вам возместим. Но подарки, естественно, пусть вручают гостям официальные хозяева. Советским людям, находящимся за рубежом, не рекомендуется принимать ценные подарки от кого бы то ни было… Так ведь берут! Кто мог бы подумать в двадцатые, тридцатые и в сороковые годы, что советский торговый представитель будет за взятки заключать невыгодный для своей страны контракт?! А сейчас это бывает, они сами пишут в газетах о таких случаях.