А вокруг простирался лес, живущий своей особой жизнью, и было ясно, что отсюда очень далеко до обитаемых мест. Однако тот, кто задавал Ингиторе такие странные вопросы, ни по виду, ни по речи не походил на бонда или охотника. Волосы ниже плеч указывали на знатный род, хорошая, хотя и неяркая одежда, бронзовая застежка плаща, новые сапоги из хорошей кожи, зеленые ремни, застегнутые маленькими пряжками узорной бронзы, говорили о том, что это человек не бедный и никак уж не бродяга. Да и что бродяге делать в лесной глуши, у кого тут просить подаяния? В глаза Ингиторе бросились два тяжелых, со сложно переплетенными узорами золотых браслета, украшавших его широкие смуглые запястья. Обладатель таких вещей сам кому хочешь подаст. Меч, прикрепленный к плечевой перевязи, лежал на траве, и конец ножен был окован серебром с позолоченным узором в виде головы дракона. Рядом располагались лук, копье с петлей, чтобы вешать за спину, и заплечный мешок.
– Или в Альвхейме говорят на другом языке и ты меня не понимаешь? – уточнил он, видя, что она рассматривает его и молчит. За все это время он так и не шелохнулся, как будто хотел показать, что совершенно безопасен.
– А с чего ты взял… – начала Ингитора, но спросонья у нее получилось очень сипло. Она кашлянула и начала сначала: – С чего ты взял, что я из Альвхейма?
– А очень просто, – охотно объяснил он. – У меня же есть глаза! Здесь два «роздыха» от побережья и «роздых» от ближайшей большой усадьбы, то есть от Можжевельника. Под ореховым кустом спит молодая девушка явно знатного происхождения, с дивными белыми руками и тонкими пальцами, которые сделали бы честь самой Эрне дочери Херсира, в хорошем, совсем новом цветном платье и таком же плаще с бронзовой застежкой, в новых башмаках с красными ремешками. Ты никак не можешь быть беглой рабыней и не можешь быть девчонкой с хутора, которая пошла искать козу и заблудилась. Если бы ты вдруг осталась единственной, кто спасся с погибшего корабля, то пошла бы не в глубь побережья, а вдоль моря и давно нашла бы людей. То есть разумного объяснения, как ты сюда попала и кто ты, я подобрать не могу. И мне остается один вывод – что ты упала с неба. Но если ты можешь дать мне другую разгадку, я с удовольствием послушаю.
Наблюдательность незнакомца оказалась не слабее, чем у самой Ингиторы, и тем он заранее избавил ее от противной необходимости врать. Но и рассказывать, кто она и почему здесь, хотелось еще меньше.
– По тебе тоже не скажешь, что ты собираешь грибы! – с вызовом ответила она. – Что-то я не видела пастухов и охотников с таким оружием, на кабана с мечом не ходят. Кто ты?
– Я зверь благородный! – словами Сигурда Убийцы Дракона ответил он и усмехнулся, давая понять, что другого ответа не будет.
Но Ингиторе этот неопределенный ответ понравился: с ней словно бы заговорил Сигурд, знакомый и почитаемый с детства герой; от этой строки на нее повеяло чем-то близким и понятным, словно она получила по виду бессмысленный, но по содержанию четкий знак, что «я – свой».
– Могу только тебя заверить, что я не ем незнакомых девушек и готов помочь тебе чем-нибудь. Где твои люди?
Ингитора оправила волосы, провела пальцами по бровям, стараясь прийти в себя и сообразить наконец, что делать и как к этому отнестись. Бергвид очень даже мог послать людей искать ее. Но если бы это был человек Бергвида, то он знал бы, кто она такая, и не задавал бы ей вопросов. В самом деле, второй такой, как она, здесь неоткуда взяться.
Квитт ли он вообще? У квиттов знатные люди заплетают на висках две тонкие косички и заправляют их за уши, а волосы ее собеседника были просто связаны сзади в хвост, чтобы не мешались, и ни на какое племя не указывали. И такие башмаки с пряжками под коленом она видела, не очень давно и в большом количестве… Булавка его нагрудной застежки отлита в виде молота. И знак Мйольнира на оковке ножен… Речь его отличалась от той, которую она привыкла слышать в усадьбе Фридланд, и выговором он напоминает скорее Ормкеля, чем Хуги Глиняные Пятки…
Великий Один! Ингитору пробрала дрожь. Только этого не хватало!
– Что ты так внимательно на меня смотришь? – осведомился обладатель застежки с молотом, довольно терпеливо ждавший итога ее размышлений. – Пытаешься понять, кто я такой? Я фьялль. Это ужасно? Правда, ты, кажется, сама не квиттинка, а значит, слово «фьялли» не должно у тебя вызывать ужас.
– Я не квиттинка. Но у меня нет причин любить фьяллей. Скорее наоборот.
– Ну, я ведь тебя не держу. – Он пожал плечами. – Ты совершенно свободна идти куда хочешь. Я сам иду на юго-восток, и если ты пойдешь в любую из семи оставшихся сторон, то можешь быть уверена, что не встретишь там ни одного фьялля.
Может быть, Ингиторе следовало воспользоваться случаем и уйти в одну из семи предложенных сторон, пока отпускают. Но у нее не возникло такого желания: потомок Тора говорил без малейшей язвительности, а напротив, дружелюбно, словно хотел все устроить к ее удовольствию. А она уже опомнилась и вполне отдавала себе отчет, что осталась совершенно одна, без куска хлеба, в глухих лесах чужой страны, без помощи и даже без представления, что ей делать и как добраться хоть до какого-то места, где ей помогут. Вчера ей было все равно, куда идти, лишь бы подальше от Бергвида. Но вот она, похоже, избавилась от Бергвида, и теперь пришла пора задуматься, как выбраться к людям. В таком положении не бросают единственного живого человека, даже если он из племени фьяллей.
– Так ты не хочешь мне рассказать, кто ты и как оказалась здесь совсем одна? – предположил фьялль, видя, что она все же не торопится его покинуть.
Ингитора поколебалась: хоть что-то сказать было надо.
– Я убежала, – решилась она, поскольку это глупо отрицать очевидное. – Так получилось.
– Это бывает. – Он не удивился. – Но ты забралась далековато от дома. По говору слышно, что ты с восточных берегов, из Слэттенланда или из Тиммерланда.
– Да. – Ингитора кивнула, не уточняя, из какого же она племени.
– Ну, как хочешь. – Фьялль не настаивал. – Кто мы такие, в конце концов, ничего не меняет, раз уж мы тут одни, как первые люди на земле. Можешь звать меня Аском, а я тебя буду звать Эмблой. Идет?
Ингитора не могла не улыбнуться: ей показалось забавным стать на время первой женщиной на земле, сотворенной богами из дерева ивы. Да, они были здесь вдвоем, как первые и единственные на земле люди. Весь тяжкий груз забот и сомнений остался где-то далеко, в большом мире, за границей зачарованного леса, и Ингитора чувствовала облегчение, что все это, не дававшее ей покоя столько дней и месяцев, сейчас можно просто сбросить с плеч и забыть. И стать Эмблой, женщиной-ивой, которая только что очнулась на берегу моря, где «грел с полудня луч солнца соленые камни» [3] и у которой нет прошлого.
– И куда же ты хочешь теперь попасть? – уточнил ее новоявленный Аск. – Уж это, прости, мне приходится у тебя спросить.
– Я хочу… – Ингитора запнулась и задумалась. – Да я сама не знаю… – нерешительно созналась она чуть погодя. – Ты не во Фьялленланд направляешься?
Аск качнул головой:
– Потом – да, но сейчас у меня дело совсем в другой стороне.
– Тогда…
Теперь, когда у нее не было даже корабля, от мысли попасть-таки в Аскефьорд и передать по назначению «морскую цепь» приходилось отказаться. Теперь самое лучшее – сделать то, что советовала мудрая фру Ауд: добраться до Дага хёвдинга, который переправит ее через море обратно в Эльвенэс.
– Мне бы нужно на восточное побережье, – подумав, сказала она. – В Тингваль, к Дагу хёвдингу. Я понимаю, что это далеко, но туда, на западное, куда близко, мне нельзя.
– А мне нужно к Золотому озеру. Это тоже на восток, только ближе, чем побережье, и хотя бы полпути мы можем пройти вместе.
– А потом? – Ингитора вообразила себя снова одной, но теперь уже не на границе, а в середине Медного Леса.