– А разве нет? – спросил Ванька. Ягун бессильно ткнул кулаком в сугроб.
– Да-то да, но не теперь! Мой пылесос не тормозит!
– Как не тормозит? А тормозящее заклинание? – не поверил Ванька.
– Не сработает. Я там с амулетами подшаманил, чтоб он скорость быстрее набирал. А потом спохватился, что не надо было тормозные амулеты трогать, да только переделать уж не успел! Сегодня вечером хотел закончить и колокольчики заодно привесить, – виновато сообщил Ягун. Он был в явном ступоре, если вспомнил теперь о колокольчиках.
Ванька дико уставился на Ягуна, потом на Таню, которая преодолела уже половину расстояния до драконов и внезапно сорвался с места.
– ТЫ КУДА? ПОГОДИ! ОТКУДА Я ЗНАЛ, ЧТО ОНА ПОЛЕЗЕТ НА МОЙ ПЫЛЕСОС! – завопил ему вслед опомнившийся играющий комментатор.
Ванька подскочил к Склеповой и на глазах у изумленного Гломова бесцеремонно стащил ее с пылесоса.
– Торопыгу с угорелус! — крикнул он, и второй пылесос, точно ракета, выбросив струю русалочьей чешуи и мелкого мусора, метнулся вслед за первым.
Склепова, в первую секунду опешившая, быстро разобралась, что к чему, и успокоилась.
– Еще один камикадзе! Обожаю массовые похороны! Это всегда так душещипательно, не правда ли, Гуня? – сказала она.
– Э-э?! – растерянно переспросил бакалавр Гуннио Гломини.
– Я говорю, что обожаю похороны! Жаль, конечно, что мне пока не удалось стать вдовой Пуппера, – терпеливо повторила Гробыня. – У тебя нет темненькой рубашечки? А пиджака? Ну, неважно, и так сойдет. Все равно тебе не пойдет траур. У тебя физиономия слишком красная и злая. От таких, как ты, на поминках отодвигают бутылки. Уж я-то знаю, поверь мне.
Гуня набычился, пытаясь обидеться на Гробы-ню, но не смог. У него это никогда не получалось. Вместо этого он толкнул в сугроб подвернувшегося ему под руку Тузикова.
– Чё ты тут крутисся, а? А ну веник в руки и рысью марш отсюда! – рявкнул он.
Тузиков благоразумно отошел, утешая себя тем, что с дураками лучше не связываться.
А Таня, ничего не подозревая, мчалась к драконам.
Дымный и Искристый, начавшие с шутливой драки, постепенно разъярились и теперь разрывали друг друга на тысячи маленьких дракончиков. Сталкиваясь в воздухе, они обменивались мощными ударами кожистых крыльев, выдыхали огонь, кусались и, переворачиваясь на лету на спину, пытались насадить противника на когти.
Искристый был гибкий, быстрый дракон со сверкающей чешуей и длинной изящной шеей. Пламя, которое он выдыхал, было раскаленным, как у взрослого дракона, а струя прицельной. Но если Искристый, при всех своих преимуществах, был еще дракон-подросток, хотя и многообещающий, то Дымный уже сейчас был велик и массивен, как его отец Гоярын. Возможно, ему не хватало грации, и смотреть на него в полете было не так приятно, зато в его мощных лапах с коричневатыми загнутыми когтями было столько силы, что они легко сломали бы хребет быку. Размах же его крыльев был даже больше, чем у отца.
– Муромец меня подстрели! Драконята-то выросли! Я давно говорил Поклепу, что их надо держать отдельно. Но ему хоть бы хны! У них, видите ли, нет средств на новый ангар. Доведут они меня: выйду я на большую дорогу с кистенем…
Странно Танька летит, рывками разгоняется… Не нравится мне это, – гневно пробурчал Соловей О. Разбойник.
Он еще не знал о неисправности тормозных амулетов на пылесосе Ягуна, но сердцем уже чувствовал что-то неладное.
Облетев вокруг драконов, Таня осознала, что растащить их будет непросто. Дымный и Искристый слишком увлеклись и не замечали ничего, что происходит вокруг.
“Не за хвост же тащить их в ангар? Для этого обе маленькие ящерки малость великоваты!” – сказала сама себе малютка Гроттер.