Мы прошли недалеко, по коридору и обратно. Потом еще раз. И еще раз. Это очень напоминало военные учения. Тайер был на четыре дюйма ниже меня, но спину держал более прямо, и манеры у него были более уверенными.
– Как вы понимаете, мистер Лэндор, мы оказались в щекотливом положении.
– Не сомневаюсь.
– Эта академия… – начал он. Но его голос прозвучал слишком громко; Тайер тут же приглушил его. – Эта академия, как вам известно, существует менее тридцати лет. Половину этого срока я являюсь здесь суперинтендантом. Думаю, можно с уверенностью сказать, что ни сама академия, ни я еще не стали постоянными величинами.
– Думаю, это вопрос времени.
– Что ж, как и у любого молодого учреждения, у нас появились влиятельные друзья. И грозные недоброжелатели.
Глядя в пол, я высказал предположение:
– Президент Джексон относится ко второму лагерю, не так ли?
Тайер быстро огляделся по сторонам.
– Я не стану делать вид, будто знаю, кто к какому лагерю принадлежит, – сказал он. – Знаю только то, что на наши плечи лег тяжелейший груз. Неважно, сколько офицеров мы выпускаем, неважно, сколько пользы приносим нашей стране, – мы всегда, боюсь, оказываемся в положении обороняющихся.
– Против кого, полковник Тайер?
– О. – Он бросил взгляд в потолок. – Элитарность, вечная тема… Наши критики утверждают, что мы отдаем предпочтение отпрыскам богатых семей. Если б они знали, сколько наших кадетов родились на фермах, сколько среди них сыновей мастеровых, предпринимателей… Это Америка, мистер Лэндор, чья история пишется маленькими людьми.
Как же мило это прозвучало в том коридоре! «Америка, чья история пишется маленькими людьми…»
– Что еще, полковник, говорят ваши критики?
– Что мы слишком много времени тратим на подготовку инженеров и мало – на подготовку солдат[13]. Что наши кадеты поступают на должности, которые должны доставаться офицерам более высокого ранга.
«Лейтенант Медоуз», – подумал я.
Тайер шел по коридору, подладив свой шаг под ритм барабанов снаружи.
– Думаю, нет надобности рассказывать вам о недавно появившемся направлении критики, – сказал он. – О том, в котором утверждается, будто нашей стране вообще не нужна постоянная армия.
– Интересно, чем бы эти критики хотели ее заменить?
– Очевидно, такой же милицией[14], как была в старину. Толпой из деревенских общин. Солдатами понарошку, – без всякой горечи сказал он.
– Но нашу последнюю войну выиграла отнюдь не милиция, – возразил я. – Это были люди типа… генерала Джексона.
– Как приятно знать, мистер Лэндор, что мы с вами придерживаемся одного мнения… Однако факт остается фактом: бо´льшая часть американцев шарахается при виде человека в форме.
– Вот поэтому мы и не носим ее, – тихо сказал я.
– Мы?
– Простите; мы, констебли. Оглянитесь, и вы не встретите констебля – если подумать, то и любого сотрудника правоохранительных органов Нью-Йорка, – который одеждой обозначал бы свою сферу деятельности. Форма действительно отталкивает народ, не так ли?
Забавно, я не стремился к этому, но поднятая тема разожгла между нами искорку братской близости. Нет, я не утверждаю, что Сильванус Тайер улыбнулся – я ни разу в жизни не видел, чтобы он улыбался, – однако торчавших из него иголок поубавилось.
– С моей стороны было бы большим упущением, мистер Лэндор, если б я не упомянул о том, что львиная доля атак была направлена на меня. Меня называли тираном. Деспотом. Варваром – это самый мягкий вариант.
На этом он остановился, чтобы дать словам осесть.
– В общем, полковник, ситуация тяжелая, верно? – подытожил я. – Если взглянуть на нее с вашей стороны. И если станет известно, что под… под вашим жестоким управлением кадеты гибнут, доходят до того, что лишают себя жизни…
– О Лерое Фрае уже стало известно, – сказал он; тон у него был ледяным, как звезда. (Братской близости как не бывало.) – Я не мог помешать этому, как не могу помешать людям делать выводы. В настоящий момент моя единственная цель – не дать определенным кругам взяться за расследование.
– Определенным кругам в Вашингтоне, – предположил я, глянув на него.
– Именно так.
– Кругам, которые враждебно воспринимают само существование академии. Они будут искать повод, чтобы разнести ее по кирпичику.
– Именно так.
– Но если вам удастся показать им, что у вас все под контролем – что кто-то занимается этим делом, – тогда вы сможете дольше сдерживать охотничьих псов.
– Чуть дольше, но да.
– А что, полковник, если я ничего не выясню?
– Тогда я подам рапорт главе инженерных войск, который в свою очередь будет совещаться с генералом Итоном[15]. После это мы будем ждать их коллективного решения.
Так уж получилось, что мы остановились перед палатой Б-3. Снизу доносились голоса: взволнованный сестры-хозяйки и медленный, плавный хирурга. За окнами пронзительно звучала флейта. В палате Б-3 ничего не происходило.
– Кто предположил бы такое, – сказал я, – что из-за смерти одного человека на волоске может повиснуть столь многое… Даже ваша карьера.
– Мистер Лэндор, если в чем-то еще мне вас убедить не выйдет, знайте одно: моя карьера – ничто. Если б я был уверен в том, что академия выживет, то завтра же ушел бы отсюда и даже не оглянулся. – Добродушнейшим образом кивнув мне, он добавил: – У вас, мистер Лэндор, дар вызывать на откровенность. Не сомневаюсь, он вам пригодится.
– Как получится, полковник… А теперь ответьте честно: вы действительно считаете, что я – нужный человек?
– Если б я так не считал, мы с вами сейчас не беседовали бы.
– И вы твердо настроены идти этим путем? До самого конца?
– И даже дальше, – сказал Сильванус Тайер, – если понадобится.
Я улыбнулся и посмотрел туда, где в свете, падавшем через круглое окно, по коридору плавала искрящаяся пыль.
Тайер прищурился.
– Мистер Лэндор, как мне следует интерпретировать ваше молчание? Это «да» или «нет»?
– Ни то, ни другое, полковник.
– Если вопрос в деньгах…
– У меня достаточно денег.
– Возможно, какие-то другие проблемы?
– Не такие, с которыми вы могли бы помочь, – как можно мягче сказал я.
Тайер прочистил горло – всего лишь тихо кашлянул, но у меня появилось стойкое ощущение, что сказано еще не все.
– Мистер Лэндор, наш кадет умер таким юным, собственноручно лишив себя жизни, и это очень трудно пережить… Однако то, что над его беззащитным телом так жестоко надругались, вынести невозможно. Это преступление против природы, и я считаю это ударом в сердце… – Он замолчал, но слово уже было произнесено. – В самое сердце нашей академии. Если это дело рук какого-то постороннего фанатика, пусть так, все в руках Божьих. Если это дело рук одного из наших, я не успокоюсь, пока виновник не покинет Пойнт. В кандалах или по доброй воле, неважно, но он должен уехать отсюда следующим почтовым пароходом. Ради блага академии.
Высказав все, он тихо выдохнул и наклонил голову.
– В этом состоит ваша задача, мистер Лэндор, если вы соглашаетесь. Найти человека, который это совершил. И помочь нам добиться того, чтобы такое не повторилось.
Я довольно долго смотрел на него. Потом достал из кармана часы, постучал по стеклу и произнес:
– Без десяти пять. Как вы относитесь к тому, чтобы встретиться здесь в шесть? Для вас это не станет большим неудобством?
– Вовсе нет.
– Хорошо. Обещаю, вы получите ответ.
* * *
Я подумывал о том, чтобы побродить в одиночестве – для меня подобное было обычным делом, – но академия не могла одобрить такой план. Ладно, пусть у меня будет эскорт, если вы так желаете. На эту работу опять подрядили Медоуза. Если от подобной перспективы лицо лейтенанта и вытянулось, то кто-то наверняка быстро вернул его черты на место: он выглядел более воодушевленным, чем в нашу первую встречу. Я понял, что ему не довелось видеть Лероя Фрая.
– Мистер Лэндор, куда желаете пойти?
Я вытянул руку в направлении реки.
– На восток. Туда лучше всего.