И даже когда переступил порог принадлежащего Бенни «Красного дома», я и тогда не собирался пить. Может, только съесть гречневую лепешку миссис Хевенс. И выпить стаканчик ледяного лимонада. Но Бенни приготовил свой знаменитый флип[24] – он уже погрузил горячий утюг в смесь взбитых яиц и эля; в воздухе плавал аромат жженого сахара, а в очаге пылал огонь, и я не заметил, как оказался на табурете у стойки, и хозяйка уже нарезала жареную индейку, а Бенни наливал флип в оловянный кувшин. Я снова был дома.
Справа от меня – Джаспер Магун, бывший помощник редактора «Нью-Йорк ивнинг пост». Он (как и я) уехал из города из-за состояния своего здоровья, и сейчас, всего пять лет спустя, оглохнув на одно ухо и полностью ослепнув, скатился до того, что упрашивает людей прочесть последние новости, выкрикивая их ему в левое ухо. «Ярмарка в Масонском зале… Еженедельный отчет о смертях… Полезный сироп из сарсапареля[25]…»
В углу – Эшер Липпард, священник епископальной церкви[26], который едва не свалился в море у берегов Мальты; в порыве исправления он стал одним из основателей Американского общества содействия воздержанию… пока его не унес другой порыв. Сейчас он – преданнейший пьяница и воспринимает выпивку с той же серьезностью, что священник – миропомазание.
За соседним от него столом – Джек де Виндт; он в самой гуще судебного процесса по своему иску, в котором утверждает, будто изобрел пароход раньше Фултона. Стал местной легендой по двум причинам: за все платит русскими копейками и поддерживает только обреченных кандидатов: Портера в семнадцатом году, Янга в двадцать четвертом, Рочестера в двадцать шестом… Говорили, если где-то тонет корабль, на него непременно взберется де Виндт. Он непотопляем, как пробка, и всегда с радостью заявляет, что, как только Фултон отдаст ему причитающееся, он найдет Северо-западный проход[27] – и уже сейчас подыскивает собак.
И еще – сам Бенни, пастух этих стриженых овец. Невысокий, далеко за тридцать, со взмокшими от пота черными волосами, ртом старика и глазами молодого. Человек гордый: пусть он обслуживает лодочников и бездельников, но зато всегда в крахмальной рубашке и галстуке-бабочке. Хотя, по мнению большинства, Бенни всю свою жизнь прожил в долине Гудзона, в его речи иногда проскакивает тягучий провинциальный говор.
– Послушай, Лэндор, я рассказывал тебе о папаше Джима Донегана? Он был деревенским могильщиком. Одевал мертвецов к похоронам в лучшие одежды, повязывал им галстуки…. В общем, когда моему приятелю Джиму требовалась помощь с галстуком, его папаша говорил: «Джим, ляг вот на кровать и закрой глаза, лады? Да, и еще сложи руки на груди, вот так». Точно говорю, иначе он своему сыну помочь не мог – тому нужно было сначала лечь. И он никогда не задумывался о том, как человек смотрится сзади – ведь у мертвых задницу никто не видит.
Коктейлей, сервируемых в лучших заведениях Манхэттена, у Бенни Хевенса не найти. Здесь есть чистые виски и бурбон[28], благодарствуем, ром и пиво, ну а тем, кто уже немного не в себе, за бурбон вполне сойдет рутбир[29]. Но не думай, Читатель, что наш Бенни так же прост, как его окружение. Он и его жена (о чем они с гордостью расскажут вам) – единственные граждане Соединенных Штатов, которым закон запрещает ступать на территорию Вест-Пойнта. На основании того, что несколько лет назад их поймали на поставке кадетам виски.
– Конгресс должен был наградить нас медалью, вот мое мнение, – обычно говорит Бенни. – Солдаты нуждаются в выпивке так же, как и в картечи.
Кадеты склонны смотреть на ситуацию с точки зрения Бенни, и когда им становится невмоготу от жажды, они отваживаются на риск и бегут в заведение Хевенса. А если такого шанса у них нет, всегда есть Пэтси, буфетчица Бенни; она под покровом ночи доставляет груз прямиком в Вест-Пойнт. Такой способ предпочитают бóльшая часть кадетов, так как Пэтси не считает зазорным, как они говорят, добавить к счету саму себя. Вполне возможно (и не думайте, что мы не делали ставки), что наша Пэтси открыла дорогу к женским тайнам как минимум двум десяткам кадетов. Хотя кто может сказать наверняка? Пэтси рассказывает обо всем, только не о самом действе, и, не исключено, всего лишь подстраивается под существующее у людей представление о буфетчице. Играет девицу такого типа, созерцая свою игру с большого расстояния. Если честно, могу поручиться, что она отдает себя только одному мужчине, и едва ли он будет хвастаться этим перед кем-то.
Вот она, появилась из буфетной; черные глаза и батистовые панталоны. Шляпка чуть маловата, бедра чуть великоваты (на чей-то вкус).
– Ангел мой! – вполне искренне крикнул я.
– Гас, – ответила она.
Голос у нее ровный, как стол, но это не остановило Джека де Виндта.
– О, – простонал он, – я голоден, как волк, мисс Пэтси.
– Гм, – сказала она. – Гм. – Провела руками по глазам и исчезла в кухне.
– Что ее так печалит? – спросил я.
– О. – Слепой Джаспер мрачно покачал головой. – Не суди ее строго, Лэндор. Она потеряла одного из своих мальчиков.
– То есть?
– Ты, наверное, слышал, – сказал Бенни. – Парень по фамилии Фрай. Однажды отдал мне непромокаемое одеяло за две порции виски. Естественно, не свое. В общем, бедняга на днях повесился… – Бросив взгляд вправо и влево, он наклонился ко мне и самым громким шепотом добавил: – Знаешь, что еще я слышал? Стая волков вырвала у него всю печень. – Он выпрямился и принялся с особой тщательностью вытирать кружку. – А, да что я тебе рассказываю! Ты же побывал в Вест-Пойнте.
– Бенни, а где ты это услышал?
– Сорока одна на хвосте принесла.
Чем меньше городок, тем быстрее разносятся вести. А Баттермилк-Фоллз просто крохотный. Даже его жители чуть меньше ростом, чем в среднем по стране. Если не считать огромного торговца жестью, который заглядывает в город дважды в год, я определенно являюсь самым высоким в округе.
– Уж больно эти сороки болтливы, – сказал Слепой Джаспер, уныло кивая.
– Послушай, Бенни, – сказал я, – ты сам с Фраем когда-нибудь разговаривал?
– Раз или два, вот и всё. Бедняге нужна была помощь с коническими сечениями.
– О, – сказал Джек, – сомневаюсь, что ему нужна была помощь именно с коническими сечениями.
Он, возможно, сказал бы еще что-нибудь, но тут опять вышла Пэтси, на этот раз с блюдом лепешек. Стыд вынудил нас замолчать. Только когда она шла в футе от меня, я осмелился потянуть ее за подол.
– Сочувствую, Пэтси. Я не знал, что этот парень, Фрай, был…
– Не был, – сказала она. – Во всяком случае, не в том качестве. Но хотел быть, и это должно что-то значить, правда?
– Расскажи нам, – попросил Джаспер. – Что мешало тебе быть благосклонной к нему, а, Пэтси?
– Ничего такого, что он мог бы исправить. Господи, ты же знаешь, что мне нравятся темненькие мужчины. Рыжие волосы хорошо смотрятся наверху, а внизу они никуда не годятся. Это один из моих принципов. – Она поставила блюдо и нахмурилась, глядя в пол. – Не могу понять, что заставило мальчика сотворить с собой такое. Он оказался слишком юным для того, чтобы правильно все сделать.
– В каком смысле правильно? – спросил я.
– Ну как же, Гас, он же даже не смог правильно отмерить веревку. Умирал три часа, сказали они…
– Они, Пэтси? Кто эти они?
Она ненадолго задумалась, прежде чем изменить свою первоначальную оценку.
– Он. – И кивнула в сторону дальнего угла.
Угол находился дальше всего от очага Бенни, и в этот конкретный вечер его оккупировал молодой кадет. Ружье стояло у стены позади него. Кожаный кивер лежал на самом краю стола. Черные волосы пропитались пóтом, бледное лицо наполовину скрывала тень.
Трудно сказать, сколько правил он нарушил, чтобы прийти сюда. Покинул территорию Вест-Пойнта без разрешения… посетил заведение, где продается алкоголь… посетил вышеназванное заведение с целью выпить вышеназванный алкоголь. Естественно, эти правила нарушали множество кадетов, но они всегда делали это ночью, когда стража спит. Сейчас же я впервые видел, как Бенни впустил его при свете дня.