Эти вопросы ставили министров перед моральной проблемой. Все четверо выступали за вмешательство в войну еще более активно, чем позволял себе президент. Однако им приходилось следовать тактике своего шефа «шаг за шагом», в том числе его прогнозу – ленд-лиз уменьшает опасность вовлечения в войну. Дилемма оказалась особенно болезненной для Стимсона. Привыкший к откровенным суждениям и решительным действиям, он считал, что флот должен конвоировать коммерческие суда и Соединенные Штаты, в конце концов, вмешаются в войну, но не мог открыто высказать это. Догадываясь о мучившей Стимсона дилемме, критики в конгрессе набрасывались на него с особым остервенением и не уступали в этом его старому врагу Хэму Фишу.
Рузвельту удавалось оставаться в стороне от баталий на Капитолийском холме. Но когда члены комитета стали одолевать представителей Белого дома вопросом, сможет ли президент в соответствии с законопроектом передать зарубежным странам часть ВМС США, старый моряк возмутился.
– Президент весьма привязан к флоту США и не собирается транжирить его, – заметил Рузвельт ледяным тоном на пресс-конференции. – Законопроект, – продолжал он, – не способен помешать президенту стоять на голове, но президент не собирается стоять на голове.
Первым свидетелем на слушаниях в комитете, выступившим против законопроекта, стал также представитель администрации, правда отбывающий за рубеж, Джозеф П. Кеннеди, чрезвычайный и полномочный посол в Великобритании. Кеннеди оказался неоднозначным свидетелем. Его раздирали противоречия между скептицизмом в отношении шансов выстоять и восхищением по поводу мужества, проявленного англичанами под бомбежками; лояльностью к президенту и страхом перед усилением президентской власти; отвращением к нацизму и желанием помешать вмешательству США в войну, и он закончил возражениями против принятия законопроекта, но одобрением любой помощи Англии, не влекущей риска вовлечения в войну. Норман Томас, четырехкратный кандидат от социалистов в президенты, указывал со своим обычным красноречием, что законопроект угрожает американской демократии и гражданским свободам. Но члены комитета – изоляционисты обнаружили, что его аргументация сильно отличается от их собственной. Его свидетельство доставило им мало удовлетворения.
Изоляционисты нуждались в национальном герое, популярном символе и красноречивом ораторе. Все эти три качества они нашли в своем ключевом свидетеле Чарлзе А. Линдберге. Столь же стройный и моложавый, как в то время, когда четырнадцать лет назад перелетел Атлантику, «одинокий орел» излагал свои аргументы перед внимающей и аплодирующей аудиторией. Мощь ВВС двух стран, говорил он, – непреодолимая преграда для захвата Германией Соединенных Штатов и наоборот. Страна должна использовать все свои силы для защиты Западного полушария. Победа любой из сторон не принесет США никакой выгоды, они должны добиваться мира путем переговоров. Законопроект ПП № 1776 призван просто продлить войну и увеличить кровопролитие с обеих сторон. Это шаг назад от демократии и шаг в направлении войны.
– Мы достаточно сильны как государство и во всем нашем полушарии, чтобы поддерживать свой собственный образ жизни независимо от… позиции… стран в другом полушарии. Я не верю, что у нас достаточно сил, чтобы навязать свой образ жизни Европе или Азии.
Рузвельт знал, что располагает в комитете палаты представителей и в самой палате достаточным числом голосов, но, чтобы быть абсолютно уверенным в прохождении законопроекта, с готовностью согласился в конце января на несколько поправок к документу. Поправки включали ограничение срока, в течение которого президент мог одобрить соглашения со странами-партнерами, требование консультаций с руководителями соответствующих служб перед отправкой вооружения и военной техники за рубеж и невероятное условие, направленное против эскорта грузовых судов военными кораблями. Восьмого февраля палата представителей приняла исправленный законопроект почти без изменений большинством – 260 голосов против 165. Четырехсторонний расклад сил очевиден: большая группа демократов и маленькая – республиканцев голосовали за, основная часть республиканцев и немного демократов – против.
Предстояло главное испытание в сенате. В величавой верхней палате поджидало верховное жречество изоляционизма Америки: Хирам Джонсон от штата Калифорния, старый член партии Сохатого и противник Лиги Наций, – на лице его отпечатались драчливость и своеволие; Роберт М. Ла Фолетт-младший от штата Висконсин, сын и политический наследник прогрессиста, изоляциониста Воинственного Боба; Артур Ванденберг, проницательный, наблюдательный и думающий сенатор; Беннет Чемп Кларк, сын выдающегося Чемпа Кларка из штата Миссури, большой любитель перекрестного допроса; Джералд П. Най от штата Северная Дакота, руководивший в середине 30-х годов известным расследованием деятельности фирм – производителей военного снаряжения, прозванных «торговцами смертью». Все они – члены сенатского Комитета по внешним связям, пользовались поддержкой в верхней палате со стороны двухпартийной фракции во главе с Бертоном Уилером, пламенным оратором, который вел и персональную вендетту против президента и Роберта Тафта, избранного в сенат всего два года назад, но уже приобретшего интеллектуальное влияние на холме. В комитете состояли и сторонники администрации: Том Коннэли от штата Техас, Клод Пеппер от Флориды, Теодор Фрэнсис Грин от Род-Айленда, Баркли и Бирнс.
Споры распространились на всю территорию страны. В них принимали участие преподаватели, адвокаты, бизнесмены и министры – они выступали у микрофона, с трибун и на уличных сходках. Комитет «Америка прежде всего» состязался с Комитетом в защиту Америки в выпуске памфлетов, плакатов, радиозаписей, петиций, автоафиш, объявлений, информационных бюллетеней. Две группировки яростно конфликтовали в Чикаго. Комитет «Америка прежде всего» собрал в Иллинойсе свыше 500 тысяч подписей под петициями, в то время как интервенционисты разослали 100 тысяч писем и распространили у проходных заводов 30 тысяч листовок. Это «респектабельные» соперники; к ним примыкали массы экстремистов и группы демагогов, которые сводили дебаты к противоборству «пораженцев» и «фашистов», с одной стороны, и «коммунистов» и «поджигателей войны» – с другой.
Общественная буря ворвалась в Вашингтон и в сам Капитолий. Представители «Стражей Пола Риверы» и Нейтралистской лиги женщин маршировали со своими плакатами перед британским посольством. Один из них гласил: «Бенедикт Арнолд тоже помогал Англии». Они оставили висеть на посольских воротах изображение двуликой фигуры с лицами Рузвельта и Уилки. Особенно активны были матери, подлинные и мнимые. Элизабет Диллинг, автор «Красной сети», возглавила крестовый поход матерей против законопроекта № 1776 к одному из учреждений сената и организовала сидячую забастовку перед офисом откровенного интервенциониста Картера Гласса. Дебаты в палате представителей прервало появление леди в черном плаще и с маской смерти на лице, скандировавшей: «Моя Новена». Полиция остановила большое шествие левых у самых ступеней Капитолия. Воинственные демонстранты скапливались в городе в преддверии очередного раунда слушаний в старом, темном, декорированном зале для совещаний в сенате.